Боги войны

– В бога лесов Чумяна! – откликнулся мансийский вождь. – Как и отец мой верил, и дед, и прадед!

– А-а, тогда ясно, – переглянулся со своими Ермак. – Тогда спрос с тебя малый! Ну что ж, Чуян, будет тогда вам если не новый бог, то закон. Дайте мне саблю! – Ермак поймал взглядом усмешку на лице Матвея Мещеряка. – Да пострашнее!

Мещеряк протянул ему окровавленную саблю. Страшна она была в бордовых кровоподтеках: в недавней битве лизнула сабля кого-то из подданных Чуяна.

Глядя на саблю, вождь затрепетал.

– На колени! – рявкнул Ермак.

Ноги сами подкосились у мансийского вождя. Неужто смерть?!

– Целуй саблю окровавленную! – сказал Ермак.

Чуян с трепетом и страхом приложился губами к клинку.

– Помни: слово дал, – кивнул Ермак. – Не сдержишь – эта сабля сама за тобой придёт, Чуян! Оглянуться не успеешь – головы лишишься!

Они говорили на доступном обоим языке. Князёк Чуян уходил в страхе и почтении к новому хозяину Сибири. И так было со многими.

Но находились и преданные союзники у казаков, сразу принявшие их сторону. Князь Бояр стал одним из них. Он помогал ермаковцам и продовольствием, и советом. Бояр враждовал с другим князем – Нимьяном, преданным вассалом Кучума. И в больших спорах всегда побеждал Нимьян. На большой горе он поставил целую крепость, и в эту крепость съехались другие мелкие князьки и вассалы – обороняться от русских. Казаки взяли в осаду городок Нимьян, несколько раз штурмовали его, но тот не сдавался. Начиналась осень 1583 года, шли дожди, земля расползалась под ногами, можно было утонуть в грязи. Нужно было уходить из этих диких мест. Но казаки решили держаться. И Бояр взялся поставлять союзникам продовольствие. У него уже не было выхода. Без казаков его бы уничтожили. А лазутчики Бояра тем временем сообщали, где слабые места у крепости. В один из вечеров казаки снялись с места – и в крепости Нимьяна торжествовали победу. Но хитрые казаки сделали круг и вернулись под стены крепости ночью. На короткое время штурм парализовал защитников крепости – этим и воспользовались ермаковцы. Залпы пищалей отогнали их от ворот, казаки заложили под воротами бомбу и взорвали её. Ермаковцы ворвались в крепость и сторицей заплатили за каждую выпущенную в них стрелу. Мелкие князьки на коленях умоляли грозных белых богатуров отпустить их домой к семьям. Некоторым повезло. Они поклялись никогда более не выступать против новых хозяев Сибири и присягнули служить только русскому царю. О котором, правда, они ничего не знали.

Ясашный поход Ермака оказался несладок – труден и в переходах, и в битвах.

Ещё одним противником ермаковцев стал вогулич князь Самар. У него на Иртыше стояла крепость, где он собрал ещё восемь племенных князьков и они набрались смелости бросить казакам вызов. В тех местах была и своя речушка Самара, которую бы в иных местах назвали разве что речкой-гадючкой, и свои Самарские горы. Болота окружали ту местность. По той речке-гадючке Самаре и подплыли тихонько казаки на заре – и вновь пищали сделали своё дело. Самар дрался отчаянно, но погиб со всем своим окружением и роднёй в этой битве. Оставшиеся на коленях присягнули казакам на верность.

Подобно Бояру, умнее иных поступил и хантский князь Алачей из Коды. Так называлась большая местность вдоль нижнего Иртыша. Узнав о приближении гостей из-за Камня, которые всё сносят на своём пути, он сам приехал в их стан с дарами, присягнул и в награду получил всю Коду с первенством над всеми другими князьями. Так, получив руку дружбы от белых богов, Алачей в мгновение ока поднялся над племенными хантскими вождями и двенадцатью городками в той местности.

Вот так, кнутом и пряником, ермаковцы пролагали себе путь в первый год завоевания Сибири. Пройдя необозримое пространство, в середине осени казаки вернулись в Кашлык.

Ермак уже давно с недовольством оглядывал стены своей крепости. Столица Сибирского ханства была мала для воинства Ермака. И недостаточно хорошо защищена. Худые невысокие стены вряд ли могли спасти казаков от штурма. А ведь рано или поздно Кучум и его окружение пойдут на них – отбивать столицу, мстить за унижения…

– Если они соберут большое войско, для нас Кашлык мышеловкой станет, – словно читая мысли атамана, на атаманской сходке сказал Ермаку его преданный друг Матвей Мещеряк. – Западнёй! Отбиться-то мы отобьёмся, да вот голод своё дело сделает, – он мрачно усмехнулся. – Есть друг друга начнем!

– И ты так думаешь, друг сердечный? – спросил Ермак.

– Не у тебя одного нюх, как у волка, атаман, – усмехнулся Мещеряк. – Да и вижу я: не сидится тебе на этих развалинах. Мал Кашлык для нашего войска и слишком открыт! Что если нам перебраться на Карачин остров?

У богатого Карачи на его острове тоже была крепостица, которую уже потрепали казаки. И хоть невысоко поднялись её стены, но куда больше пространства было там. Кучум был прирождённым воином, потомком Чингисхана и предпочитал степи. А вот визирь Карача, как восточный правитель, любил удобства и создал себе уютный городок для жизни.

Иван Кольцо долго теребил бороду, но потом сказал: