Боги войны

После такого надругательства и унижения князья уже не могли проиграть ни одной битвы! Они бы лучше погибли. А ведь всё это было буквально вчера, год назад! Поволжские восстания, резня! И продолжалось сегодня. Стоит добавить, что когда черемисские войны все-таки прекратятся, черемисам не просто запретят селиться в городах, но даже держать оружие для охоты, даже кузни запретят держать! Чтобы не ковали оружия! Из них будут выращивать мирных возделывателей полей и смиренных и тихих слуг Москвы.

Именно черемисские восстания и позволили сибирскому хану Кучуму отречься от обещаний служить Москве и обратить свои силы против Перми Великой.

Иначе говоря, все было плохо! И вдруг – чудо! Единственное чудо за столь долгие годы! Когда Русь, кажется, уже привыкла получать пощёчины, оплеухи и тумаки, когда тёмные тучи над страной прочно заволокли небо. Поражение Сибирской Орды означало ещё и то, что и ногайцы будут осторожнее, и казанские татары теперь остерегутся лезть на рожон. И с черемисами легче будет управиться.

В «лучшие годы», когда царь был ещё в силе, он тысячи людей отправлял на плаху ни за что ни про что, по одной только своей монаршей воле, оправдываясь лишь тем, что он «Богом данный государь на земле Русской». Он мучил и за просто так, по ложным обвинениями и одним лишь своим маниакальным домыслам, по зависти и природной злобе творил над невинными страшный суд. А тех, кто действительно ослушался или провинился… Да таких и не было толком! Боялись царского гнева! Дрожали и трепетали, точно твари бессловесные! Попадись ему казаки прежде! Ох, полютовал бы он! Ой, нашёл бы им муку смертную!

Царь и теперь намеревался вздёрнуть ещё сотню-другую казаков-разбойников с Волги и в запале лишить Строгановых своей милости. А то взять и отнять у них все их земли за преступное непослушание! Но тут его ледяная душа оттаяла, и сердце, уже почти мёртвое, забилось. И, сидя на троне, он улыбнулся кривой улыбкой и спросил у двух казацких атаманов:

– Как звать вас, казаки?

– Черкасс Александров, государь! – низко поклонился первый.

– Савва Болдыря, царь-батюшка! – быстро и ещё ниже поклонился второй.

Иоанн Грозный прищурил глаза. Ему неожиданно понравились эти два казачка – с суровыми лицами и детскими глазами. Почему детскими? Да потому что хлопали они ими ну как дети малые, увидев чудо. А он, царь-вседержитель, и был для них чудом!

– А что это значит «Болдыря»? – поинтересовался царь.

– Это значит – волдырь, царь-батюшка, – ответил второй атаман. – На южном говоре, на малоросском…

– А-а! – кивнул Иоанн, вздёрнув козлиную бороду и открыв пылающую от чесотки шею.

И вновь криво улыбнулся. «Эти неспособны плести интриги, – глядя в их смешные глаза, думал Иоанн, – как мои вельможи. Царедворцы – сволочи и выродки!» Навидался он их! Насмотрелся! Волки! Нелюди! А эти казачки, драчуны степные, саблями привыкли махать! Ну и молодцы! Зря он прежде так осерчал на них, зря. Детские души! Они и других небось губят по-детски! Так, как баловень-мальчишка голову отрывает птице или кошке! Просто и легко! Вернуть бы ему эту непосредственность, эту ангельскую способность легко и беззаботно отнимать жизнь! Без того страшного чувства, что сердце твоё заливается мглою и уже ничто и никогда не очистит и не отмоет его, не освободит вовеки веков!

– Вы вот что, молодцы-атаманы, – сказал Иоанн. – Возвращайтесь в Сибирь и скажите атаману Ермаку, что я благодарю его за службу. А что касается казачков его, кто чересчур баловался на Волге разбоем и границ и меры не знал, так я их прощаю! Всех прощаю! Потому что велик ваш труд ратный на благо Русской земли! Велик ваш подвиг!

И, услышав такие слова, атаманы низко поклонились царю.

– А ещё дам вам стрелецкое войско и большой обоз, – добавил государь. – Ступайте, казачки! Нынче я вам пир устрою, да такой, как того ваша заслуга требует!

Государь сдержит слово и о прощении, и о помощи. Поздней осенью 1583 года из Москвы в Пермь Великую выедет князь Семён Болховский. Его задачей будет собрать большой отряд стрельцов в помощь сибирским казакам. Рассказ о битве с Кучумом порадовал царя, но Иоанн Грозный считал страну за Камнем чужой и дикой стороной. И, в общем, он был прав! Она и не нужна ему была, лишь бы только оттуда не вылезали тараканами сибирские татары и прочие нехристи. Не мешали бы добывать соль, которая высоко ценилась на всех рынках. А коли побил их Ермак, то и слава богу! И забыть бы о той стране. Хватит Перми Великой и Камня. Но рассказ о соболях, которым нет числа, о писцах, белках и зайцах и прочей мохнатой живности глубоко запал в душу русского царя. Ведь меха были лучшей валютой для торговли с Европой. Привёз соболя – увёз пушки! Привёз писцов – увёз ружья. Привёз белок и зайцев – увёз порох и свинец! Так мыслил государственный ум царя Иоанна Васильевича и мыслил вполне правильно. А значит, надо было отправлять за Камень войско.

Но год уже заканчивался, и Болховскому будет велено перенести экспедицию на следующий 1584 год. И, видит Бог, более трагичного похода трудно придумать!..

4