Боги войны

Подходя к стану, казаки завязали морды лошадям, чтобы случайное ржание не разбудило лагерь. В этот раз казаки вооружились не только пищалями, но и луками. Был вооружён луком и проводник Тагина. Самые норовистые казаки подкрались как можно ближе, и каждый выбрал свою цель. Посвист пяти стрел – и пять охранников упали замертво у шатров. А затем со страшным криком, которого боялись и турки, и крымские татары, и казанские, и астраханские, и ногайцы, о котором теперь узнали и сибирские татары, казаки ринулись на шатры. Нукеры выбегали полураздетыми – и огонь пищалей сразу же опрокидывал их. Валил огонь и верных слуг Маметкула, которые хватались за сабли и ножи. Приказ был один: не щадить никого! Бить всех, коли надо! Поймать живым только Маметкула. Когда двое казаков ворвались в шатер к царевичу, он и его телохранитель встретили их с натянутыми луками – две стрелы, выпущенные с близкого расстояния, повалили двух казаков сразу – и насмерть. По углам шатра жались друг к другу нагие наложницы ханского племянника.

– Живьём! – ревел Матвей. – Живьём мне сукина сына!

Ещё несколько казаков ворвались в шатёр следом, двое на месте изрубили телохранителя принца, не успевшего оказать сопротивление, ещё двое повалили жилистого полуголого Маметкула на его тюфяки. Хрипя и пыжась, тот пытался убить себя кинжалом, но зарезать себя ему не дали. Казаки перехватили его руки и прижали их к коврам и войлочным перинам.

Над казаками, скрутившими Маметкула, вырос Матвей Мещеряк.

– Шайтан! Шайтан! – глядя ему в глаза, хрипел татарский принц.

– Ещё какой шайтан! – довольный, кивал Матвей.

– Будь проклят, московит! – хрипел Маметкул.

– Буду-буду, – кивал, поглаживая бороду Матвей. – Только попозжее!

Глядя на жавшихся у стен шатра наложниц, Мещеряк приложил палец к губам:

– Тсс! Любишь девок-то, Маметкул? – он подмигнул татарину. – А кто их не любит!

В руке одной из наложниц, верно, самой преданной, блеснул кривой нож. И глаза её молниями выстрелили из темноты. Она готова была броситься на палачей своего возлюбленного хозяина. Но Матвей Мещеряк, от внимания которого ничего не уходило, только отрицательно покачал головой в её сторону, что означало: не стоит – умрёшь сама. И чтобы не было сомнений, Матвей провёл пальцем по шее, и наложница, отбросив кинжал, отползла в глубь шатра.

– Ну что, засиживаться не будем? Едем в Кашлык, Маметкул? Вяжите его, на коня и в нашу столицу!

Ещё через сутки Маметкула доставили в Кашлык и представили Ермаку и другим атаманам:

– Вот он, красавец, – сказал Матвей Мещеряк. – Гроза всех русов, Перми Великой и царя-батюшки! Племянник ещё одного нашего друга – хана Кучума!

Но Ермак осадил одним движением руки своего друга Мещеряка. Они говорили в головной избе Кашлыка.

– Принц Маметкул, ты убил многих моих друзей, я – твоих, и мы вправе ненавидеть друг друга, – сказал атаман. – Ты разорял Русь, теперь я пришёл разорить твою землю. И взять её себе. И я уже взял большую часть твой земли. И не отдам её назад. А теперь я пленил и тебя, Маметкул. И не дам тебе ту свободу, которой ты желаешь. Ты мой пленник и мой раб. По закону войны. Но я уважаю тебя, как только один воин может уважать другого воина, потому что ты отважен и мудр. Легкомысленность подвела тебя. Но, стало быть, так хотел Бог.

– У меня свой Бог, – процедил Маметкул.

– Значит, мой Бог оказался сильнее, – усмехнулся Ермак. – Но на самом деле я так не думаю. Бог у нас один, видим только мы Его по-разному. И нынче я вижу Его лучше, коли Он мне помог. Ну да это присказка, царевич Маметкул. Вот что я тебе скажу. Тебе всё равно в Москву ехать. Да-да! – глядя, как недобро вспыхнули глаза сибирца, повысил голос Ермак. – Резал русских людей в Перми? Резал! А как мы говорим: любишь кататься, люби и салочки возить! Скажу прямо: наш царь ханов жалует. Коли они с миром приходят или вовремя одумываются. У тебя есть выбор: ехать в Москву рабом в цепях, коли непокорным останешься, диким зверем, кусаться станешь, или пленным ханом, но с почётом, который полагается тебе по твоему достоинству. Но тогда слово дай, что бежать не будешь и хлопот доставлять моим людям не станешь. Решай, Маметкул, выбор за тобой.

Царевич Маметкул смотрел в пространство перед собой. Казаки переглянулись. А Маметкул смотрел перед собой и, казалось, ничего не видел. Ермак нахмурился, что означало: подождём. В этот судьбоносный для себя день царевич Маметкул принял правильное решение.

Он сказал:

– Выбираю долю пленного хана. И даю слово, что смирным поеду.

– Вот и ладно, – кивнул Ермак Тимофеевич. – Коли судьба окажется милостива к нам обоим, к осени, царевич, в Москве будешь!