Боги войны

Какое-то движение привлекло внимание Корсона. В метрах двухстах перед ним медленно перемещалась огромная глыба. Лишь геометрическая форма выдавала ее механическое происхождение. Танк, самый большой из тех, какие Корсон когда-либо видел. В самой его середине, казалось, начал раскачиваться кратер, похожий на те, что усеяли равнину. Но это было только иллюзией. Корсону показалось, что машина направляется в сторону взгорья, на котором могли находиться какие-то укрепления, или само оно могло являться каким-то укреплением. Приклепленный к боку гиппрона, он ощущал себя отвратительно беззащитным. Он предпочел бы поставить ноги на землю и отыскать убежище на этом перепаханном районе. От взгорья оторвался черный, дискообразный предмет с подрагивающими серпообразными краями, описал сложную кривую и помчался в направлении танка. Атаковал его броню, как полотнище циркулярной пилы. Полетели гигантские искры. Предмет взорвался, не причинив танку видимого ущерба. Единственным следом атаки остался ровный блестящий шрам в том месте, где удар обнажил металл. Непокоренный танк продолжал свое движение вперед.

Неожиданно, без предупреждения, поверхность земли расступилась, проваливаясь как волчья западня под весом машины. Механизм наклонился, выбросил манипуляторы, пытаясь отыскать упор на противоположной стороне разверзшейся пропасти. Но напрасно. Попытался выбраться, дал задний ход, но не мог противостоять неуклонному сползанию в бездну. На его бортах распахнулись люки, из которых в полном порядке выбирались человеческие фигурки, едва различимые в своих маскхалатах, меняющих цвет в зависимости от окружения. Люди швырнули в ловушку гранаты. Яма вспыхнула взрывами, огнем и черным дымом. Поверхность западни осела еще больше и замерла. Но склон был слишком крут и слишком ровен, чтобы машина смогла взобраться по нему. Танк прекратил сопротивление, сполз по стенке ловушки и чуть не вертикально заблокировал ее своим корпусом. Двигатели, до того работавшие бесшумно, яростно взвыли и замолчали. Еще несколько людей покинули танк и присоединились к остальным, пытающимся добраться до равнины. Со взгорья сорвалась стая ракет и взорвалась вокруг экипажа, создавая сплошной огненный ковер, люди в котором сгорали в мгновение ока. Уцелевшие исчезли в складках местности.

Все это в сумме длилось едва тридцать секунд. Гиппрон уже оставил слева взгорье-крепость. Теперь он летел так низко что был вынужден огибать неровности почвы. Потом опустился под защитой скалистого гребня.

Корсон заколебался. Он не мог управлять гиппроном. Ему оставалось лишь положиться на инстинкт самосохранения Бестии, благодаря которому они окажутся за пределами внезапного нападения во времени и пространстве. Но у гиппрона могли быть совершенно иные представления о нападении, чем у его всадников. Он мог же опасаться и облака разъедающих газов, которые уничтожили бы скафандры. Все может зависеть от случайности.

Корсон решил воспользоваться мгновением относительного мира. Освободился и помог Антонелле.

Район больше всего напоминал полигон. Отклонившиеся от взгорья скалы образовывали у его подножия нечто вроде убежища. Корсон схватил Антонеллу за руку и побежал. На середине пути он увидел, что над равниной распускается пурпурный цветок. Он припал к земле, потянув за собой Антонеллу: перебежками они добрались до углубления между подножием взгорья и скалами. Взрыв ударил в горы словно молот циклопа. Когда пыль осела, Корсон заметил, что гиппрон исчез.

— Это не был ядерный взрыв,— сказал он.

Потом посмотрел на равнину.

— Аэргистал. Больше всего это напоминает поле битвы. Самое обширное из себе подобных.

Антонелла вытирала лицо, серое от пыли.

— Но кто здесь сражается? И против кого?

— Понятия не имею,— ответил Корсон.— Все это представляется мне абсолютно бессмысленным.

Ни больше, ни меньше, чем любая из войн. Обычная война, по крайней мере, означала четко разделенные лагеря, более — менее одинаковую технологию. Здесь же, казалось, все сражались со всеми. Почему рыцари в латах воюют с индейцами? Где скрываются города, империи, поддерживающие эти стычки и являющиеся их целью? Что скрывает в себе это розовое, пульсирующее небо, лишенное солнца и спутников, необъяснимым образом тревожащее и безжалостно напоминающее его самого? Даже горизонт выглядел фальшивым, убегающим к бесконечности, словно сама поверхность Аэргистала являла собой никогда не кончающуюся плоскость. А если это была огромная планета, то почему притяжение было равно нормальному?

— Воздух вроде пригоден для дыхания,— сказал Корсон, бросив взгляд на вмонтированный в перчатку анализатор. Он снял шлем и вобрал в легкие воздух. Он был холоден и лишен запахов. В лицо ему дул ветер.

Он снова осмелился высунуть голову из-за прикрывающей их скалы. До склонов отдаленных гор равнина выглядела также безрадостно. Тут и там поднимались столбы дыма. Его глаза уловили молниеносную вспышку и он инстинктивно скатился на дно укрытия.

Перед ним не виднелось ни одного места, куда бы стоило идти.