Боярин

– Благодарствую… – в загадочных антрацитово-черных глазах вспыхнули жемчугом слезы. – Знаешь, Павел, я чувствую почему-то, что мы больше не встретимся. Не увидимся никогда.

– А ты не верь в плохое!

– И все ж…

– Прощай, Мария Федоровна… Марья.

– Прощай. Воинов твоих отошлю с Вязьмы.

Какое-то противоречивое сладковато-щемящее чувство не покидало Ремезова на протяжении всего пути от выселок до излучины. С одной стороны – сожаление о безвозвратной потере, с другой же – удовлетворение: ведь он все ж таки успел помочь Марье, и помочь сильно.

Смеркалось уже, за покрытыми заснеженным колдовским лесом холмами закатилось солнце, и лишь последние лучи его еще судорожно цеплялись за вершины высоких сосен, озаряя деревья золотистым багрянцем заката. Выкатилась в небо сияющая молодая луна, круглолицая, наивная, словно деревенская дурочка, одна за другой вспыхивали, загорались звезды.

Все вокруг еще дышало зимою, особенно сейчас, вечером. Ударивший морозец крепчал и уже начинал прихватывать щеки. Не простыть бы после бани-то! Павел ухмыльнулся – ага, вспомнил. Раньше надо было опасаться, а теперь-то чего уж – вроде в жар пока не бросало, не лихорадило, что, вообще-то, в эти жуткие времена составляло большую проблему, проблемными были все болезни, от любой, даже самой, казалось бы, незначительной хвори, в случае осложнений, человек мог запросто помереть – и мерли. Ладно эпидемии – чума там, холера или воспаление легких, но даже и обычная острая респираторно-вирусная инфекция в большинстве случаев приводила к летальном исходу, лечились-то снадобьями, травками, заговорами. А ну вылечите-ка пневмонию без антибиотиков? Как и многие другие болезни… как? Да никак. Мерли люди, мерли, если что и спасало, так только редкость контактов, да еще – Божья воля.

– Что это там? – выхватив меч, первым насторожился Неждан. – Кажись, бьются.

Придержав коня, Павел прислушался – со сторон излучины, от реки, явственно донесся звон… а вот кто-то вскрикнул.

– А ведь выслал-таки погоню Телятыч! – зло прошептал Ремезов. – Выслал… А ну, быстрей, глянем!

Ударив плетками коней, всадники понеслись вниз, к реке, где, как и предполагал боярин, уже вовсю разгоралась битва. Правда, вот соперников оказалось вовсе не полдюжины, а все полтора десятка или даже больше – пол-сорока, «десятки»-то народец не шибко жаловал, на дюжины все считали да на «сороки».

Срезав путь по кустам, Ремезов и его верный оруженосец пришлись как нельзя более кстати – «молодшая дружина» Нежилы уже выдыхалась, пару человек зажимали раны, а трое уже валялись недвижно в снегу. Ранены, мертвы ли?

Бух!!!

Первого врага Павел взял на скаку, копьем, вышиб из седла – не слишком-то умело этот неповоротливый тюфяк управлялся со своим шитом – кругленьким, татарским, видать, лень было настоящий щит взять, чтоб прикрыл – так прикрыл. Поделом тебе! Жаль только, от удара треснуло древко.

Бросив бесполезное копье, боярин выхватил меч да, взяв коня на дыбы, что-то страшно закричал – то ли призывал смерть врагам, то ли своих подбадривал – и сам-то не понял бы.

Удар!

Скользнув по шлему, клинок ударил в плечо – вражеский воин охнул, правая рука его, выпустив шестопер, бессильно повисла. Ага! Кость-то сломана, еще бы – от такого удара, да еще с коня!

Павел оглядел своих, отметив, как лихо орудует булавой Нежила, как машет позади мечом верный оруженосец Неждан… Привстал в стременах, крикнул:

– Бей их, парни! Бей!

Пропела шальная стрела, молодой человек вовремя пригнулся – не стрелу заметив, а целившихся за кустами лучников. Схватил привешенную к седлу секиру, метнул, бросил коня на врагов…

Кто-то подставил меч… Ага – объявился еще один всадник. А с лучниками Нежила покончил, да и Неждан подмогнул…

Бухх!!!

Ударил щит о щит, зазвенели, скрестившись, клинки, захрипели кони. Враг был в простом – куполом – шлеме, в короткой кольчужице, с длинным миндалевидным щитом, таким же, как и у Павла. Вот, покружась, снова ударил… Боярин подставил щит, обитую железом кромку – пущай тупит свой меч… Еще хочешь? Пожалуйста. На тебе щит. Бей! А теперь – получи в ответ… Н-на-а-а!!!

Отбив летевший прямо в шею клинок, Ремезов неожиданным финтом перевел разящее лезвие вниз – поразив врага в колено. Сразу же раздался жуткий вопль, побелев от боли, воин покачнулся в седле… и Павел нанес короткий укол в шею. Хватило… враг захрипел, повалился, и бросившийся прочь конь его потащил застрявшего в стременах всадника, орошая твердый мартовский снег свежей дымящейся кровью.

А как иначе? С волками жить – по-волчьи выть, в средние века никакой сопливый гуманизм не катит.

С вражинами все было кончено – кто-то убит, кто-то ранен, а кто-то и вообще предпочел сдаться, таких оказалось аж трое. Ну, правильно, зачем за хозяина жизнь отдавать?

К этим-то пленникам, спешившись, и подошел Павел, краем глаза глядя, как воины его «молодшей» дружины осматривают раненых и павших.

Руки пленников уже были надежно связаны, непокрытые головы поникли, очи опущены долу… Ну, надо же, словно двоечники-младшеклассники, потупясь, в углу стояли.

– Кто послал? – быстро спросил Павел.