Болото (ЛП)

Джонни похлопал по краю кафедры и поднялся по ступенькам, занимая место где должен стоять священник. На кафедре лежала открытая Библия, ожидая, когда ее прочтут, страницы были влажными и заплесневелыми. Он рассеянно положил ладонь на страницы, не заботясь о святости. Свет из витражных окон сиял над ним, как ореол, едва заметные пылинки плавали вокруг него, пока он стоял там, как какое-то давно потерянное языческое божество, осовремененное костюмом и блестящими черными ботинками. Он казался нереальным, миражом.

— Я тебя знаю, — сказал Юджин.

Джонни улыбнулся и протянул руку. Медленно, словно в коматозе, Юджин присоединился к нему. Его поразила внезапная дикая мысль о свадебной церемонии, о сердцах, связанных священных супружеством. Только вместо Бога был Джонни Уокер с его неприлично длинными волосами, слишком острыми зубами, и проницательными глазами. Внезапно в нос ударил запах смерти Анжелики — запах крови и пороха.

— Я знаю тебя, — повторил Юджин, но прежде, чем успел озвучить ещё какую-либо мысль, Джонни поцеловал его.

В животе Юджина затрепетали тёмные бабочки, от того, что он целовал мужчину в церкви — пусть и в заброшенной, но такого опасного мужчину, как Джонни Уокер, — Юджин вцепился пальцами в лацканы пиджака Джонни, не зная, то ли хочет притянуть его ближе, то ли оттолкнуть.

— Прекрати, — слабо взмолился Юджин в губы Джонни.

— Что прекратить?

— Я не могу так, — в отчаянии сказал он.

Джонни дразня прикусил его язык и Юджин побежденно закрыл глаза, всецело отдаваясь поцелую. Джонни потащил его по ступенькам за кафедру, как на проповеди, но вместо проповеди слышались лишь прерывистое дыхание и сдавленные стоны.

— Не думай. Просто повернись.

Юджин повиновался и развернулся, упираясь руками о деревянную панель, где лежала Библия, позволяя Джонни прижаться сзади всем телом. Уокер поднес пальцы к губам Юджина, тот по собственной воле разомкнул губы и без лишних слов втянул пальцы так глубоко, как только мог, старательно орудуя языком. Вкус был солоноватым и чуть горчил от цветочных духов Анжелики, из Юджина вырвались неприличные звуки, когда он заглотил пальцы слишком глубоко. Джонни одобрительно застонал ему в ухо, второй рукой крепко обхватив Юджина за талию.

— Скажи «нет», — прошептал он, обжигая дыханием затылок Юджина. Стиснув Библию так, что побелели костяшки пальцев, Юджин до крови прикусил язык. Боже, помоги мне, молился он, но…

— Сделай это, — вот что он сказал вслух.

Джонни быстро расправился с ремнем Юджина, спустив штаны до бедер, так что материал впился в кожу, а затем скользкими от слюны пальцами проник в тело Юджина. Стиснув зубы, Юджин склонил голову, инстинктивно борясь с вторжением. Когда Джонни медленно начал разрабатывать его вход, погружая пальцы на всю длину и бормотать пустые похвалы в затылок, растяжение и жжение уступили место удовольствию. Юджин в отчаянии подался навстречу движениям, и Джонни подчиняясь его желаниям, стал ласкать усерднее, потирая внутренности мозолистыми кончиками пальцев, пока Юджин не начал задыхаться и извиваться. Все мысли Юджина, были сведены к абсолютному желанию, которое переполняло его тело. Ладони вспотели и страницы Библии начали прилипать к коже. Слова поплыли у Юджина перед глазами смазанными чернилами.

Позади него Джонни одной рукой расстегнул свой ремень, и ощущение обнажённой кожи обожгло как клеймо. Юджин уперся ладонями в кафедру — сильнее насаживаясь на пальцы, вняв безмолвному призыву, Джонни вытащил их и протиснулся внутрь своим естеством. Стоны эхом разносились под сводчатым потолком, затихая, впитываемые гнилыми стенами.

— Произнеси мое имя, — прошептал Джонни, заключая в плен рук Юджина, чтобы ухватиться за кафедру.

Их тела слились воедино: Юджин чувствовал грудь Джонни на своей спине, ноги Джонни рядом со своими ногами на разбухшем деревянном полу. Джонни раскачивался позади, вбиваясь в тело Юджина короткими толчками, сводя с ума, и Юджин позволил себе под этот ритм еще сильнее прижаться к кафедре, пока щекой не начал размазывать чернила на странице Библии. Челка безвольно свисала на лицо, и Юджин закрыл глаза, очки впились в переносицу, а он лишь вновь и вновь повторял: Джонни, Джонни, Джонни… пока это не перестало звучать как имя, а шепот Джонни не перестал походить ни на один язык, известный Юджину. Удовольствие стремительно разлилось в низу живота, обжигающе, сродни чувству тревоги, и когда он кончил, то вскрикнул от шока. Джонни провел рукой по груди Юджина и спустился ниже, поглаживая его, пока не стало больно, и Юджин не начал извиваться, пытаясь избежать прикосновений. Затем, мгновением позже волна удовольствия накрыла и Джонни, склонив голову, он прижался лбом к затылку Юджина, целуя и покусывая кожу на шее.