Большая грудь, широкий зад

Весной в хозяйство поступило несколько племенных быков. Потом выяснилось, что коров для случки недостаточно, и было решено четырех кастрировать и откормить на мясо. Ма Жуйлянь оставалась во главе животноводческой бригады, но после смерти Ли Ду власти у нее поубавилось. Поэтому, когда Дэн Цзяжун забрал все восемь здоровенных бычьих яиц себе, она лишь сверкала глазами от злости. Но когда он принялся жарить их и со двора случного пункта стал разноситься аромат, от которого слюнки текли, Ма Жуйлянь велела Чэнь Саню потребовать часть назад. Дэн Цзяжун предложил меняться на корм для лошадей. Ма Жуйлянь ничего не оставалось, как только послать Чэнь Саня за одним яйцом в обмен на один цзинь сухих соевых лепешек. Этих охолощенных быков Цзиньтуну и поручили выгуливать по ночам, пока у них не заживут раны. Однажды после ужина, когда уже смеркалось, он загнал быков в ивовую рощицу у восточного ирригационного канала. Пас он быков уже пять ночей подряд, и ноги будто свинцом налились. Он сел, прислонившись к стволу ивы; глаза слипались, все вокруг было как в тумане, он почти засыпал. И тут до него донесся берущий за душу сладостный аромат свежеиспеченной пампушки. Глаза у него тут же широко раскрылись: он увидел того самого Рябого Чжана, который пятился, обходя деревья, с белоснежной пампушкой на тонкой стальной проволоке. Она покачивалась у него, как приманка. Да это и была приманка. В нескольких шагах от него, жадно глядя на эту пампушку, брела звезда мединститута Цяо Циша. Лучи заходящего солнца освещали ее распухшее, будто измазанное собачьей кровью лицо. Шла она с трудом, тяжело дыша. Как только ее пальцы почти касались пампушки, Рябой Чжан с хитрой ухмылкой отдергивал руку. Скуля, как обманутый щенок, она несколько раз уже поворачивалась, чтобы уйти, но соблазн был велик, и она снова брела за пампушкой, как пьяная. При ежедневном пайке в шесть лянов зерна Цяо Циша еще могла отказаться от осеменения крольчихи спермой барана, но теперь она получала каждый день всего один лян и уже не верила ни в политику, ни в науку. Она шла за пампушкой, повинуясь животному инстинкту, и для нее уже не имело значения, у кого в руках эта пампушка. Так она и проследовала за ней в глубь рощицы.

Утром, когда Цзиньтун по праву мог отдохнуть, он помогал Чэнь Саню косить – за это давали три ляна соевых лепешек. Так что он еще мог контролировать себя, а иначе, кто знает, может, тоже побрел бы за пампушкой. В те годы у женщин прекращались месячные и обвисали груди, у мужчин яички болтались в прозрачных мошонках твердые, как речные голыши, и никто был ни на что не годен. А вот Рябой Чжан был годен на все сто. Позже стало известно, что во время голода шестидесятого года он, используя еду как наживку, соблазнил почти всех правых женщин в хозяйстве и Цяо Циша была последней крепостью, еще не павшей под его натиском. Овладеть самой юной, самой красивой и самой непокорной из всех правых оказалось в конце концов не труднее, чем остальными. И в красных, как кровь, лучах заходящего солнца Цзиньтун стал свидетелем того, как насилуют его седьмую сестру.

Годы бедственных дождей были замечательным временем для плакучих ив. На почерневших стволах выросло множество красных отростков, подобных щупальцам какой-то морской твари, – если их отломать, они сразу же начинали кровоточить. Огромные кроны походили на растрепанные волосы безумных женщин. Мягкие, упругие ветви покрывала некогда светло-желтая, а теперь розоватая сочная листва. Цзиньтуну показалось, что нежные веточки и листочки ивы должны быть изумительно вкусными, и во время развернувшегося перед ним действа рот у него был набит ими.