Большая грудь, широкий зад

Усевшись на порожек, Цзиньтун стал ждать возвращения матушки. После распределения на работу он пришел домой впервые, и возвращаться в агрохозяйство уже было не нужно. При мысли о том, что сейчас с десяти тысяч му будут убирать урожай яровой пшеницы, его охватывала злость. Ведь после уборки урожая работники хозяйства смогут есть досыта, а его и еще несколько человек как раз в это время безжалостно сократили. Но спустя неделю злиться стало не на что, потому что, как только механизаторы хозяйства из правых вывели красные комбайны на поля и были уже готовы показать, на что способны, налетел град и безжалостно побил пшеницу, смешав ее с грязью.

Цзиньтун сидел на порожке, но мальчик не обращал на него внимания. Блестя глазенками, он следил за слетевшими с кроны утуна изумрудно-зелеными попугаями. Они безбоязненно кружили вокруг колыбельки, садились на ее края, опускались ему на плечи и загнутыми клювами щекотали ушки. Он слушал их хрипловатые крики и сам издавал звуки, похожие на птичий щебет.

Мысли в голове Цзиньтуна путались, глаза закрывались. Вспомнилось, с каким удивлением посмотрел на него паромщик Хуан Лаовань. Каменный мост через Цзяолунхэ снесло до основания еще в прошлом году, вот народная коммуна156 и наладила переправу. Вместе с Цзиньтуном в лодку сел молодой словоохотливый солдатик – судя по акценту, с юга. Он стал торопить Хуан Лаованя:

– Отчаливай быстрее, дядюшка! Видишь – телеграмма, приказано вернуться в часть сегодня до полудня. В наши непростые времена приказы военных нужно выполнять!

Хуан Лаовань оставался спокойным, как скала. Втянув голову в плечи, словно баклан, он сидел на носу лодки и смотрел на быстрые воды реки. Подошли двое ганьбу из коммуны, ездившие в город по делам. Они запрыгнули в лодку, уселись с бортов и тоже стали поторапливать:

– Давай, почтенный Хуан, отваливай! Нам нужно успеть донести до народа дух собрания, на котором мы присутствовали!

– Погодите чуток, – пробормотал Лао Хуан, – сейчас она подойдет.

Она взошла на лодку с лютней-пипа` в руках и села напротив Цзиньтуна. На лице, несмотря на пудру и румяна, проступала болезненная желтизна. Ганьбу нахально смерили ее взглядами, и один бросил свысока:

– Из какой деревни будешь?

Она сидела, опустив глаза, но теперь уперлась взглядом в вопрошающего, и в них сверкнула дикая ненависть. У Цзиньтуна бешено заколотилось сердце. В этой с виду совершенно дряхлой женщине он почувствовал силу, способную покорить любого мужчину. Но ни одному мужчине не дано было покорить ее. Кожа на лице у нее обвисла, торчащую из воротничка шею изрезали морщины, но Цзиньтун заметил аккуратно наложенный лак на ухоженных ногтях, а это свидетельствовало о том, что она значительно моложе, чем можно было судить по лицу и шее. Опалив взглядом ганьбу, она крепко, как ребенка, прижала к груди лютню.

Хуан Лаовань, стоя на корме, уперся в дно длинным бамбуковым шестом и вывел лодку с мелководья. Несколько толчков – и лодка уже рассекает поверхность реки, вспенивая белые бурунчики; она двигалась вперед, словно большая рыбина. Над водой порхали ласточки и висел холодный запах водорослей. Все сидели молча. Наконец тот же ганьбу, видимо, любитель поговорить, обратился к Цзиньтуну:

– Ты ведь из семьи Шангуань, верно? Тот самый…

Цзиньтун равнодушно посмотрел на него, понимая, что именно тот оставил недосказанным, и ответил уже в привычной манере:

– Да, я Шангуань Цзиньтун, ублюдок.

От такой откровенности и отчаянного самоуничижения ганьбу немного опешил. Он, со своей высокопарной манерой общения, свойственной тем, кто кормится за счет общества, получил достойный отпор. Его внутреннее равновесие было нарушено, и он счел за благо перейти к разглагольствованиям о классовой борьбе, причем с явными намеками.

– Слышал, что говорят? – повернулся он к сидевшему как на иголках солдату. – Народные ополченцы Хуандао157 вместе с армейскими подразделениями уничтожили еще одну группу агентов Америки и Чан Кайши. У них были рации, яд и взрывные устройства с часовым механизмом, и они замышляли пробраться в страну, чтобы отравлять колодцы. А яд очень сильный: небольшой дозой величиной с вошь можно отравить пару лошадей. Они собирались также разрушать мосты, устраивать взрывы на железной дороге, пускать под откос поезда. Взрывные устройства у них американского производства, с зарядом высокой концентрации, компактные, с грецкий орех, а сила взрыва равна тонне тринитротолуола! Но не успели они высадиться на берег, как тут же угодили в ловушку!

Молодой солдатик возбужденно потер руки – ему явно хотелось лететь в часть как на крыльях. Стараясь не смотреть на Цзиньтуна и уставившись на шест в руках Хуан Лаованя, с которого стекали капли, ганьбу продолжал: