Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

С началом британского вторжения в Афганистан эмир Шер Али пригласил генерал-майора Н.О. Разгонова, оставленного Столетовым в качестве главы российской миссии, и попросил его ускорить прибытие обещанных русских войск для отражения агрессии. Однако ничего определенного Разгонов сообщить афганскому властителю не смог. По мере продвижения англичан к столице Шер Али-хан посылал все более отчаянные просьбы о помощи генерал-губернатору Кауфману, а затем направил в Ташкент посольство, членам которого царские власти заявили, что наилучшим выходом из создавшегося положение явилось бы принятие эмиром условий англичан и заключение с ними компромиссного соглашения. Будучи спрошенный правителем, какие действия следует предпринять в случае оккупации страны англо-индийскими войсками, Разгонов посоветовал эмиру начать партизанскую войну против интервентов[667]. Глубокой ночью 13 декабря 1878 г. последние представители военно-дипломатической миссии России спешно покинули Кабул в направлении пограничного городка Мазари-Шариф. Незадачливому эмиру ничего не оставалось делать, как последовать за своими покровителями на территорию Русского Туркестана, где он скончался 20 февраля следующего года. Как записал Милютин в своем дневнике еще 25 октября 1878 г., «по возвращении графа Шувалова (посла России в Великобритании. —

Е.С.) в Лондон предполагается сделать попытку к восстановлению прежних полюбовных (?) соглашений с Англией по делам Средней Азии в тех видах, чтобы по возможности отклонить какое-либо решительное со стороны Англии препятствие против Афганистана, независимость которого существенно необходима для поддержания в Азии равновесия в политическом положении России и Англии»[668]

.

Все это означало, что Петербург фактически бросил на произвол судьбы своего потенциального союзника — афганского эмира после неудачной попытки марша на Индию. Таким образом, планы военной партии при дворе, направленные на превращение Афганистана в очередной протекторат России, потерпели неудачу. По мнению Горчакова, изложенному в письме к Кауфману, для интересов империи оказалось важнее подписать с англичанами соглашение об их невмешательстве в дела Бухары в обмен на аналогичное обязательство со стороны России относительно Афганистана. Как подчеркивал канцлер, «всякие симпатии азиатских правителей чрезвычайно ненадежны, неустойчивы и могут вовлечь нас в осложнения, которые приведут к неизбежному разрыву с Англией»[669].

Интересно, что, вступив в Кабул, британские войска обнаружили много предметов, напомнивших им о пребывании русских в столице. Как позднее вспоминал главнокомандующий англо-индийской армией генерал Ф. Робертс, «афганские вельможи и офицеры были облачены в стандартную русскую военную форму, российские деньги были найдены в казначействе, русские товары продавались на базарах, и хотя дороги, ведущие в Среднюю Азию явно были не лучше тех, которые вели в Индию, русские извлекли из них больше преимуществ, чем мы…»[670].

Автор этих строк согласен с современным британским историком второй англо-афганской войны Б. Робсоном, который охарактеризовал попытку совершить поход на Индию и миссию Столетова ко двору эмира Шер Али как два важнейших события, которые повлияли на дух и букву Гандамакского договора, предоставившего значительные льготы англичанам, включая контроль над внешней политикой нового эмира Афганистана, что впоследствии привело к возникновению буферной зоны между российскими и британскими колониальными владениями, о целесообразности которой дискутировали Кларендон и Горчаков еще в 1860-х гг.[671]

 Cледует, однако, не упускать из виду, что, потерпев поражение в этом раунде соперничества с Англией, Россия попыталась взять реванш на другой, расположенной ближе к ее владениям «площадке» Большой Игры — в Закаспийской Туркмении.

Туркменская проблема в Большой Игре