Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Существование Тибета в изоляции от внешнего влияния, кроме зависимости от маньчжурской династии, а также его стратегическое значение как естественного препятствия на северо-восточной границе Раджа, побудило правительство Индии еще в 1863 г. учредить тренировочный центр в пригороде Симлы, чтобы, как уже говорилось в предыдущих главах, обучать наиболее способных представителей местного населения выполнять разведывательные функции в качестве пандитов. Существенно, что помимо сведений по географии и этнографии в тех местностях, которые они посещали, им удалось обнаружить крупные залежи золота и серебра в верхнем течении трех великих азиатских рек — Инда, Сатледжа и Брахмапутры на высоте 16 тыс. 300 футов (более 5 тыс. метров)[928]. По сведениям Экая Кавагучи, буддистского монаха из Японии, получившего консультации у наиболее известного пандита Сарата Чандра Даса перед посещением Лхасы в 1901–1903 гг. под личиной китайского лекаря, тибетцы в течение нескольких десятилетий разрабатывали золотые рудники недалеко от столицы под контролем цинских властей

[929].

Со своей стороны, петербургский Кабинет старался нейтрализовать политические и экономические планы англичан в Тибете прежде всего из опасений, что Лондон сможет тогда манипулировать «адептами ламаизма», проживавшими на территории Российской империи[930]. Симптоматично, что секретная записка, составленная в апреле 1878 г. чиновником по особым поручениям при генерал-губернаторе Туркестана Н. Головиным и направленная в Азиатскую часть Главного штаба, рассматривала Тибет как будущую арену Большой Игры, поскольку именно туда регулярно вторгались войска правителей Кашмира и Непала при невмешательстве вице-королей Индии. Кашмирцы и непальцы разоряли поселения и нарушали нормальный цикл сельскохозяйственных работ, а цинские власти большей частью устранялись от противодействия этим вторжениям, заставляя поверить в номинальный характер «сюзеренитета» маньчжурской династии. Поэтому Головин имел все основания утверждать, что: «Индийские властители, находящиеся в полной зависимости от Англии (как магараджи Кашмира или Непала. — Е.С

.), пользуются всяким предлогом для притеснений буддистов, вынуждая, например, уплату податей непременно золотом, отягощая личными повинностями. Англичане также без всякого снисхождения относятся к буддизму, разоряя даже те памятники буддистского господства, которые сохранялись с древних времен, и, не задумываясь, обременяют буддистов чрезмерными за последние годы тягостями, особенно после Якуб-бековского появления в Кашмире, при постоянных сношениях по доставке англичанами орудий, инструкторов, разных снарядов (так в тексте. — Е.С.) и пр., по перевозке посольств Форсайта и Шоу через Гималаи и необычных передвижениях между Индией и Кашгарией»[931].

Автор записки предлагал военному ведомству командировать опытного офицера-разведчика с секретной миссией в Лхасу для сбора сведений о происках британцев и установления контактов с правительством Далай-ламы. По его мнению, означенный тайный эмиссар в облике паломника должен был получить сопровождение группы из десяти буддийских монахов, хорошо знающих маршрут движения к столице Тибета. Для проведения в жизнь своего плана Головин разработал несколько сценариев поездки и сделал необходимые подсчеты расходов на это предприятие в сумме 12 тыс. руб.[932] Реагируя на инициативу из штаба Туркестанского военного округа, Милютин запросил МИД о практической значимости такой миссии. В ответ Н.К. Гире, исполнявший обязанности министра, сообщил главе военного ведомства, что хотя предложение небезынтересно, оно может быть исполнено полковником Пржевальским, который готовился к своей третьей экспедиции во Внутреннюю Азию. Таким образом, добавлял Гире, автор записки мог быть прикомандирован к ее составу[933].

Одновременно знаменитый исследователь Внутренней Азии, которого сравнивали с Марко Поло и Дэвидом Ливингстоном[934]

, сам направил рапорт в Главный штаб. С точки зрения Пржевальского, «научные исследования скроют реальные политические цели экспедиции и исключат вмешательство наших противников»[935]. Он также указал на неотложность привлечения Далай-ламы, самого влиятельного духовного лидера буддистов, к тесному сотрудничеству с Россией, чтобы отвратить его от втягивания в орбиту британской политики[936].