Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Ситуация обострилась после того, как в европейской прессе появились сообщения об эскадре французских боевых кораблей, прошедших через Ла-Манш в направлении Мадагаскара. «Джордж Керзон телеграфирует из Индии, что он предполагает здесь какой-то замысел в отношении Персидского залива и хочет, чтобы за ними (французскими кораблями. — Е.С.) было установлено негласное наблюдение», — писал один из высокопоставленных чиновников Уайтхолла своему сыну 2 ноября 1899 г.[912] Симптоматично, что эта новость совпала по времени с отправкой морским министерством России канонерской лодки с неглубокой осадкой в Персидский залив по инициативе посланника в Тегеране с целью продемонстрировать англичанам и местным правителям, что русские рассматривают доступ туда свободным для судов всех наций, несмотря на желание британского правительства превратить залив в «закрытое море», лежащее в сфере их исключительных интересов[913].

Упомянутая канонерская лодка совершила вояж по Персидскому заливу с заходом в важнейшие порты в апреле — мае 1900 г. За этим визитом последовали миссии трех русских крейсеров Варяга, Аскольда и Боярина (последнего в сопровождении французского боевого корабля Инфернет

), состоявшиеся на протяжении 1901–1903 гг. Одновременно торговые компании России открыли коммерческие рейсы в залив, первым из которых стало плавание судна Корнилов в феврале 1901 г. с грузом товаров для арабских шейхов. Министр финансов С.Ю. Витте настойчиво убеждал царя в необходимости учреждения прямых пароходных линий между русскими и персидскими портами[914].

Таким образом, действия России на морских подступах к Индостану в начале XX в. становились все более активными. Тревога англичан возросла вместе с заключением Петербургом новой торговой конвенции с Тегераном в феврале 1903 г., продолжением строительства Туркестанской железной дороги, предложением шейху Маската защиты со стороны российского флота, запросами шахского правительства об условиях приобретения угольных станций или гаваней в заливе. Как отмечал один из аналитиков в докладе для военного ведомства, «похоже, все (в России. — Е.С.) с оптимизмом ожидают, что, когда Ташкент — Оренбургская железная дорога будут закончена, либо близка к завершению, последует дальнейшее продвижение вперед, что будет, вероятно, означать ее продолжение через Персию к морскому порту как конечной цели»

[915].

Дж. Керзон, как уже говорилось выше, был особенно пессимистически настроен относительно сохранения британского доминирования в Южной Персии на длительную перспективу. «Если российский морской порт будет сооружен в заливе и если российский флот (вполне вероятно вместе с французским) выйдет в Индийский океан, — писал он в министерство по делам Индии, — мы не сможем, либо для защиты нашей торговли, либо для безопасности наших берегов, ограничиться существующей ныне мощью Ост-Индской эскадры. Нам следует тогда привести порты на восточном побережье Индии в состояние более надежной обороны»[916]. Здесь необходимо иметь в виду, что вице-короля Индии, как и других видных британских политиков, смущал довольно прохладный прием со стороны Петербурга почти всех дипломатических инициатив юнионистского Кабинета, направленных на совместное решение региональных проблем. Характерно, что Николай II написал на полях донесения Стааля в ноябре 1901 г., то есть еще до окончания англо-бурской войны: «Я и пальцем не пошевельну, чтобы пойти на какое бы то ни было соглашение с Англией»[917].

Ответной мерой, разработанной Керзоном, явилась отправка в регион новейшего броненосца Ренаун

(Renown) из состава Ост-Индской эскадры. Тем не менее, как сообщают источники, власти Персии и арабские шейхи фактически проигнорировали его прибытие в воды Персидского залива. «Неужели мы отдадим Бендер-Аббас России?» — вопрошали журналисты в своих комментариях сложившейся ситуации для ведущих газет[918].

Вот почему потребовалось специальное заявление министра иностранных дел лорда Лэнсдауна в парламенте 5 мая 1903 г. Основываясь на аргументации Керзона, главным тезисом которого являлось утверждение о необходимости обороны Индии на дальних подступах к ней, имея в виду и Персидский залив[919], глава Форин офис предупредил державы против любых попыток создания военной базы или аренды морского порта на юге Персии, либо небольших островах в Персидском заливе, которые будут расценены Лондоном как «очень серьезная угроза британским интересам» и получат отпор всеми имеющимися в распоряжении империи средствами. Для смягчения языка угроз, столь нетипичного для британского дипломатического протокола, Лэнсдаун объявил о том, что правительство Его Величества Эдуарда VII гарантирует права свободной торговли и предпринимательства в этом регионе всем иностранным частным компаниям и лицам[920].