Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Дальнейшее развитие событий, а именно, аренда китайских морских баз Германией и Россией в конце 1897 — начале 1898 гг., повысили градус напряженности на Дальнем Востоке. Ответная оккупация порта Вэйхайвэй англичанами весной 1898 г. стимулировала командирование новых секретных агентов и экспедиций в Тибет. Так, капитан Баранов, бывший адъютант Пржевальского, тайно посетил Страну снегов в 1898–1899 гг. Он передал два конверта с письмами для Тубдэн Гьятцо, провозглашенного Далай-ламой XIII за четыре года до поездки Баранова. При вторжении англо-индийских войск, правитель Тибета получил возможность немедленно направить эти письма в адрес ближайшего пограничного гарнизона Российской империи. Однако Далай-лама вручил их цинскому амбаню, чтобы снять у него подозрения в каких-либо тайных договоренностях с русскими[951].

Источники свидетельствуют, что в конце 1890-х гг. Агван Доржиев и упоминавшийся Петр Козлов являлись наиболее заметными фигурами на тибетской «площадке» Большой Игры. Согласно биографии Доржиева, написанной в 1921–1922 гг., он происходил из семьи халха-монголов, которая проживала в деревне к югу от Улан-Удэ, административном центре российской Бурятии. В возрасте 21 года Доржиев прибыл в Тибет, чтобы стать буддистским монахом. Там он обучался в монастырях на протяжении нескольких лет, в результате чего получил ученую степень Лхарамба и был назначен Цанит Кхенпо (наставником) юного Далай-ламы XIII[952].

Спустя три десятилетия в своих воспоминаниях Доржиев не изменил мнения о том, что англо-тибетские отношения оказались испорченными благодаря британской оккупации Сиккима, находившегося длительной время в вассальной зависимости от Лхасы. «В меру своего разумения я рассуждал следующим образом, — писал он в автобиографии. — Так как русские и англичане не ладят между собой, то русские могут помочь тибетцам уберечь Тибет от захвата его англичанами. И поскольку все это еще неопределенно, было необходимо попытаться объяснить русским ситуацию в Тибете»[953]

.

Доржиев делал все от себя зависящее, чтобы убедить Далай-ламу и его окружение в том, что Россия и Британия — две империи, конкурирующие друг с другом в Азии. Поскольку власть маньчжурской династии клонилась к упадку, говорил Доржиев, Петербург способен стать единственным возможным союзником Лхасы против Лондона. «Если Россия возьмет Тибет под свое покровительство, — продолжал он, — то и у бурят их религия обретет благополучие. А Тибет, получив такую защиту, вырвется из пасти иноземного врага»[954]. Судя по донесениям русских и британских дипломатов, взгляды Доржиева соответствовали намерению Далай-ламы добиться независимости Тибета от империи Цин, сославшись, в частности, на прецедент невмешательства цинских властей в действия англичан при захвате ими соседних княжеств Сикким и Ладакх в 1890–1892 гг.

[955]

Именно Доржиев выступил с инициативой первой полуофициальной тибетской миссии в Петербург якобы с целью сбора пожертвований на строительство буддистского храма на берегах Невы. В декабре 1898 г. царь удостоил Доржиева частной аудиенции с участием Ухтомского и Бадмаева. Вдохновленный перспективой получения эксклюзивных прав на территории Тибета, Николай II пообещал поддержать население Страны снегов в борьбе за независимость, как против империи Цин, так и британцев. Царь также рекомендовал военному министру А.Н. Куропаткину отправить военных инструкторов и снаряжение в Лхасу[956]

.

Существенно, что спустя три месяца во время встречи английского политического резидента в Сиккиме с цинским амбанем в местечке Ятунг на тибетской границе последний предупредил собеседника, что, если правительство Индии будет и далее настаивать на подписании пограничной конвенции без участия Лхасы, то этот шаг заставит Далай-ламу обратиться за поддержкой к России. Ряд высокопоставленных лам подтвердили британскому представителю эту озабоченность цинского чиновника, что косвенно говорит в пользу не только религиозной, но и политической подоплеки визита Доржиева в Петербург[957].

Вместе с тем активизация его усилий на российском направлении вовсе не означала, что ученый бурят выступал агентом влияния, получая вознаграждение через военное ведомство, хотя некоторые хорошо осведомленные авторы упоминали об участии Доржиева как переводчика в последней экспедиции Пржевальского к границам Тибета в 1884 году[958]. «Я не думаю, что он больший интриган, чем казался бы любой азиат при первой встрече, — сообщал в государственный департамент американский посланник в Китае У. Рокхилл, делясь своими впечатлениями от беседы с Доржиевым, правда, спустя почти десятилетие после описываемых событий[959]. С другой стороны, турне Доржиева по Франции, Англии и Италии в 1899–1900 гг. также как его встреча с видным французским политиком Ж. Клемансо позволяют прийти к заключению, что профессор метафизической философии настойчиво искал надежного европейского союзника для Тибета помимо России.