Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

К сожалению, как третья, так и четвертая экспедиции, предпринятые Пржевальским, не смогли достичь Лхасы из–3а нежелания правительства Тибета разрешить европейцам посетить его столицу[937]. Хотя в нашем распоряжении нет документов, которые могли бы пролить свет на осуществление замысла Головина, неудача тибетских экспедиций Пржевальского исключает положительный ответ на поставленный вопрос. Очевидно другое, к началу 1880-х гг. новые осложнения в Центральной Азии временно сняли с повестки дня царского правительства вопрос о Тибете, хотя российский МИД продолжал внимательно следить за британскими действиями на дальних и ближних подступах к нему — в Бирме, Непале, Бутане и Сиккиме[938]

.

Описанная ситуация претерпела изменения спустя примерно десять лет. Помимо составления в России новых проектов похода на Индию, два дополнительных фактора оказывали возрастающее влияние на тибетскую политику Великобритании: во-первых, неминуемый, как тогда представлялось, распад Цинской империи, а во-вторых, вооруженные конфликты на северной границе Раджа, одним из которых стала конфронтация между Непалом и Тибетом в 1884–1885 гг. Именно тогда британская администрация Индии предпочла выступить в поддержку непальцев, которые в свою очередь обещали Калькутте всемерную помощь на случай войны с Россией. Стратегическое значение Непала, по мнению британских экспертов, примерно соответствовало положению, которое занимал Афганистан на границе с Русским Туркестаном. Судя по донесению Н. Илайэса в Форин офис, которое датируется мартом 1887 г., «безусловно, Тибет привлекал русских в качестве «черного входа», через который можно было интриговать в Непале». Он отмечал, что Россия способна превратить это высокогорное государство в «новый Афганистан» для англо-индийского правительства[939]

. Как пишут современные китайские историки, пока Англия пыталась связать Радж и Поднебесную через Тибет, царское правительство взяло курс на усиление там своего влияния с целью окружения владений Цинской империи и открытие «второго фронта» против британского господства в Индии на ее северо-восточной границе[940]

.

Чтобы предотвратить реализацию этого сценария, Лондон оказывал значительное давление на Пекин политическими и экономическими средствами. Осенью 1888 г. более 2 тыс. англо-индийских войск вторглись в долину Чумби — южные «ворота» Страны снегов. Они были готовы продолжить марш на Лхасу после того, как выполнение конвенции, подписанной британскими и цинскими представителями в 1886 г., оказалось фактически сорванным. Тем не менее, в 1890 г. между Калькуттой и Пекином было заключено соглашение о разграничении территорий Британской Индии, с одной стороны, и Бирмы, Сиккима и Тибета, с другой, а тремя годами позже англичане и цинские власти установили новые правила пограничной торговли в этом регионе. Стратегической целью Уайтхолла было полное открытие Тибета для свободной торговли и недопущение соединения русских владений в Туркестане с французским Индокитаем[941]. Довольно показательным в этом смысле являлось мнение, высказанное одним из представителей Китайской ассоциации, упоминавшейся в предыдущих главах, корреспонденту газеты Инглишмен

(The Englishman), издававшейся в Поднебесной: «Если долина великой реки Янцзы должна быть ограждена от проникновения (небританских компаний. — Е.С.), важно также, чтобы ни Франции, ни России не было бы позволено протиснуть руки между ней и Индией. Мы обязаны доминировать в Тибете, учитывая как теперешние преимущества, так и будущие возможности»[942].

В марте 1893 г. Петр (Жамцаран) Бадмаев, крещеный бурят, который окончил Санкт-Петербургский университет, некоторое время служил в Азиатском департаменте МИД, а затем открыл в столице частную практику в качестве специалиста по тибетской медицине, направил С.Ю. Витте через упоминавшегося известного востоковеда-этнографа, камер-юнкера князя Э.Э. Ухтомского обстоятельную записку. В ней раскрывался грандиозный план приведения всех буддистов Монголии, Маньчжурии и Тибета под скипетр Романовых. Бадмаев полагал, что он может быть исполнен без особого риска военного конфликта и с небольшими затратами путем провоцирования антицинского восстания населения и строительства железнодорожной ветки от озера Байкал к городу Ланьчжоу и далее в Синьцзян. План предусматривал также организацию широкой пропагандистской кампании, направленной на формирование у коренных жителей указанных регионов образа русского царя как истинного защитника всех азиатских народов от ига европейцев, главным образом, англичан[943].