Большие девочки не плачут

Коул ответил за нее сам, и голос прозвучал хрипловато, словно сел от волнения. Он всегда говорил не спеша, чуть растягивая слова. Его манера завораживала. Иногда в голосе звучал смех или, как сейчас, пробивался оттенок чувственности.

— А здесь? — Рука скользнула за ухо.

Все. Способность сопротивляться сошла на нет. Нужно было срочно что-то предпринимать. Например, отступить в сторону, чем-то заняться, засмеяться — все равно что. Лишь бы отвлечься.

Однако шевельнуться не было сил. Оставалось лишь стоять неподвижно и наслаждаться губительными ласками.

— И здесь тоже? — Коул провел пальцами по шее, до ложбинки у ключиц. — Пульс бьется очень быстро. Сердце спешит. И ты снова дрожишь. Может быть, замерзла?

Лина молча кивнула. Слова сейчас вряд ли бы прозвучали внятно.

— Но кожа теплая. — Коул нежно погладил Лину по шее. — Очень мягкая и очень теплая. — Приподнял подбородок и заглянул в глаза. — И ты до сих пор думаешь, что отказала бы мне?

Вопрос прозвучал сигналом тревоги и мгновенно разрушил оцепенение.

Так, значит, он всерьез считал, что сможет увлечь, обольстить, заманить любую женщину?

— Не думаю, что отказала бы. — Лина намеренно говорила тихим, приглушенным, чуть осипшим голосом.

— Не думаешь? — Коул явно гордился собой.

— Нет, не думаю. — Лина уперлась руками ему в грудь и с силой оттолкнула. — Твердо уверена, что отказала бы.

Лина удалилась с чувством собственного достоинства, слегка покачивая бедрами, как будто шла по подиуму. Отлично! Один-ноль в ее пользу. Притворяйся, пока не добьешься цели.

Прогулка по Баруэлл-стрйт в городе Рок-Крик не имела ничего общего с прогулкой по Норт-Мичиган-авеню в городе Чикаго. Во-первых, витрины. Они не просто отличались, а колоссально отличались. На «Великолепной миле» можно было увидеть все новинки от Шанель. В одно памятное утро Лина стояла перед салоном Тиффани и жевала пончик, точно так же, как Одри Хэпберн в фильме «Завтрак у Тиффани». На ней даже были такие же солнечные очки и маленькое черное платье. Ну, скажем, не такое уж и маленькое. Но все равно классическое элегантное черное платье шестнадцатого размера. И солнечные очки в стиле ретро от «Кейт Спейд» выглядели поистине великолепно. К сожалению, потом пришлось продать их с аукциона в Интернете, чтобы оплатить счета.

Рок-Крик не годился для демонстрации шикарных солнечных очков в стиле ретро. Пыльные стекла пустых витрин демонстрировали лишь таблички с унылой надписью «Сдается в аренду». Лина перешла на другую сторону улицы и направилась к клинике. В качестве ленча она съела полезный для здоровья салат, а потом немного прогулялась. Подышала свежим воздухом.

Чего-чего, а уж кислорода в Рок-Крик хватало. Весна дарила ободряющую погоду и обещала перемены к лучшему. Возле танка в память о Второй мировой войне цвела единственная сохранившаяся старая яблоня. И даже здание для гражданских панихид выглядело по-своему привлекательным: красные тюльпаны красовались в милом садике у входа.

Что можно сказать о городе, в котором самое красивое место — это дом, в котором прощаются с умершими? Лина задумалась, пытаясь найти ответ на вопрос, и в этот момент у дверей благотворительного магазина столкнулась с девушкой.

— Простите.

Лина узнала Ханну, дочку Эди Дабронович. Девушка присела на корточки и принялась собирать свертки, рассыпавшиеся по неровному, покрытому трещинами тротуару. Лина тут же бросилась помогать.

— Я такая неуклюжая, — пробормотала Ханна. — Мама постоянно об этом твердит.

— Ничего подобного. Если бы ты действительно была неуклюжей, то не могла бы играть в софтбол и баскетбол. — Лина заметила выпавшие из свертка таблетки для сжигания жира. — Неужели принимаешь эту отраву?

Ханна лишь пожала плечами.

— Зря.

— Вы можете предложить что-нибудь получше?

— Тебе вообще не нужны никакие таблетки.

— Еще как нужны! Жирная, как корова. Мама проходу не дает.

— Она ошибается. Меня тоже назвала жирной коровой, и все же я модель.

— Мама говорит, что если бы вы действительно были моделью, то не работали бы в ветеринарной клинике.

Очко в пользу злючки Эди. С какой стати Лина взялась давать девочке советы? Разве она имеет на это право? До воплощения жизненного успеха еще невероятно далеко! И все же мысль о несправедливо заниженной самооценке Ханны не давала покоя. Потому что Лина и сама знала, что это значит — чувствовать себя хуже других.

Мама никогда не насмехалась над ней и не обижала, как обижала дочку самовлюбленная миссис Дабронович. Но зато сверстники не упускали возможности подразнить.

На протяжении всей своей жизни Лина оставалась мишенью для обидных определений. Все вокруг твердили, что она слишком любит командовать, что слишком высокая, слишком толстая. Но к счастью, находились люди, которые верили в нее. Например, мама. Вот и Ханне нужен был человек, готовый в нее поверить. Да и не только Ханне. Поддержка нужна каждому человеку на земле.

— У меня появились особые, достаточно веские причины, чтобы вернуться сюда. Сейчас не стоит их обсуждать.