Борьба вопросов. Идеология и психоистория. Русское и мировое измерения

Эта автопрезентация соответствует реальности, но вовсе не в полной мере. На самом деле количество и масштаб поднятых в книге проблем, теоретический уровень их осмысления, а следовательно и значение самой работы, далеко выходят за очерченные автором рамки. Во-первых, «Нервные люди» – это серьезнейший вклад не только в анализ интеллигенции как общественного феномена, но и в социальную теорию в целом. Автор демонстрирует свободное, я бы сказал, артистическое владение не только «интеллигентской проблематикой», но и общесоциологической. В то же время великолепная эрудиция, которую демонстрирует А.С. Кустарев (он легко ориентируется в англосаксонской, немецкой и французской социальной теории и социологии, не попадая к ним в интеллектуальный плен, комбинирует и сопоставляет различные традиции и их элементы, великолепно переводит, сохраняя специфику национального нарратива и индивидуального творчества), не подавляет его мысль, не утяжеляет книгу. Последняя, несмотря на сложность поднятых вопросов, специальную терминологию, наличие целого ряда взаимопереплетающихся линий непростой аргументации (казуистики, как вслед за Максом Вебером мог бы сказать А.С. Кустарев) написана и читается легко. В немалой степени это обусловлено высокой степенью и глубиной предварительной продуманности, как сказал бы мой учитель Владимир Васильевич Крылов, исследуемой проблем. Из текста видно, что А.С. Кустарев не год и не два, а годами обдумывал проблемы интеллигенции, они глубоко интериоризированьг в его сознании. Кроме того, для А.С. Кустарева проблема интеллигенции не только интеллектуальная, но и экзистенциальная, вопрос не только познания, но и самопознания.

Вообще нужно сказать, что автор «Нервных людей» (привет Зощенко) выбрал, на мой взгляд, наилучшую позицию для анализа интеллигенции – in and out the same time. Относя себя к интеллигентскому «сословию», во многом находясь внутри него и зная его (его формы организации – «салон», фольклор, типы поведения, ценности и т. п.) изнутри, А.С. Кустарев в то же время способен посмотреть на интеллигенцию извне, взглядом стороннего и остраненного наблюдателя, нейтральным, а потому объективно-безжалостным социологическим взглядом и отрефлексировать его, «переплавить» в концепцию. Неспособность интеллигенции взглянуть на себя со стороны, тематизировать себя социологически

является одной из ее имманентных, родовых черт. Именно эту черту – неспособность в рассуждениях о самой себе выйти на уровень стороннего наблюдателя – А.С. Кустарев выделяет в качестве первого порока интеллигенции. Второй – неспособность отвлечься от проблемы статусной самоидентификации; третий – убежденность в собственной уникальности.

Система трех этих пороков привела к тому, что, с одной стороны, в фольклоре и «нормативно-проектной мифологии» интеллигенции широко распространены самоапологетика, а нарциссизм порой опасно приближается к бандерлоговскому

(«все население джунглей восхищается нашей ловкостью и нашей хитростью»); с другой – табуизированы сколько-нибудь критический анализ или критическое изображение извне. Только похвалы; «нагнетание взаимного уважения» –

так А.С. Кустарев именует эту практику, девизом которой является «давайте говорить друг другу комплименты» Б. Окуджавы. А попробуй погладить «сообщество взаимных восхвалителей» против шерсти и получишь обвинение в клевете. Именно так, например, произошло с романом В. Кочетова «Чего же ты хочешь?».