Борьба вопросов. Идеология и психоистория. Русское и мировое измерения

В этом отчетливо проявилась одна важная особенность совинтеллигенции (и русской интеллигенции) – жесткая иерархичность группы, претендующей на свободу (мысли и духа) и некое особое социальное достоинство. Таким образом, интеллигенция (либералы, революционеры, диссиденты, причем как тутошние, так и отправившиеся в эмиграцию) на иной основе, но воспроизвела в своей среде иерархические принципы той власти, которую отрицала, ненавидела и т. п. И это лишний раз свидетельствует о привластном (отвластном, околовластном) характере русской интеллигенции и особенно совинтеллигенции (поэтому лишь отчасти можно согласиться с тезисом П.Б. Струве, что российская интеллигенция принимает эстафету у казачества – это и так, и не так). Мы, таким образом, вернулись к вопросу о реальном научном определении интеллигенции, причем с точки зрения не самой интеллигенции, а более широкого целого и не на основе рассуждений о нравственности, а на основе принципов системности и историзма.

III

Начну с тривиальной констатации: интеллигенция – объективно одна из наиболее трудно поддающихся определению групп. Это только на первый взгляд все просто – мол, группа, выполняющая интеллектуальные функции. Тогда, выходит, жрецы майя и Древнего Египта – тоже интеллигенция. Кто-то скажет да, конечно, в какой-то степени, протоинтеллигенция. Что значит прото? В какой степени? На 0,5 %, на 0,25 %? Чем мерить? По каким критериям? Я уже не говорю о том, что в деятельности жрецов рациональное и иррациональное принципиально не обособлены друг от друга; знание доминирует над познанием, т. е. результаты

прошлого духовного труда над процессом. А как быть с античными философами, средневековыми схоластами и китайскими книжниками-шэныни? Это тоже интеллигенция? В таком случае, во-первых, интеллигенция как определение полностью утрачивает сущностные системно-исторические качества и превращается во всевременную/вневременную метафору, накрывающую и древнего шамана, и современного профессора; с таким определением мы покидаем зону науки в строгом значении этого термина.

Во-вторых, самое главное, остается вопрос, почему же термин «интеллигенция» появился только в XIX в., т. е. в капиталистическую эпоху? Причем не в ядре капсистемы, а на ее (если брать экономическое измерение – но только его) полупериферии и именно в России. На Западе говорили «intellectuals

», «professionals», а в России – об интеллигенции. И именно отсюда термин «intelligentsia»

распространился на Запад (и вообще по миру), включая себя отчасти интеллектуалов, отчасти богему, отчасти действительно тех, кто был интеллигенцией, а не только занимал сравнимо-эквивалентную нишу. Мы вернемся к этому вопросу чуть позже, а сейчас – о причинах объективных трудностей определения интеллигенции.

В системном плане определение интеллигенции затруднено тем, что по одним признакам и характеристикам она совпадает с одними социальными классами и группами, по другим – с другими, но ни с одним – полностью. Общественные группы определяются их положением в системе общественного производства, прежде всего – в распределении (присвоении – власть, собственность) его факторов (материально-предметных, социальных, духовных), что находит своё отражение в источнике дохода. У одних это прибыль, у других – зарплата, у третьих – рента. К какому из этих трёх источников относится доход интеллигенции – собственника особого знания, особого умения, великого комбинатора знаков и символов и манипулятора ими? Опять же ни к одному в отдельности, по крайней мере – по содержанию, и это очень запутывает картину, поскольку главная форма оплаты трудоуслуг интеллигенции – гонорар – обладает характеристиками зарплаты, ренты и прибыли, содержит их в себе в снятом виде, но не сводится ни к одной из них.

Например, как слой, не обладающий не только капиталом, но и вообще материальными факторами труда (производства), интеллигенция похожа на рабочий класс. Однако как обладатель нематериального («культурного») капитала, как слой, присваивающий нематериальные факторы труда (производства) интеллигенция демонстрирует определенное сходство с имущими классами, в том числе и с буржуазией. С этими классами интеллигенцию также роднит тип и уровень культурно-художественного потребления. А вот если брать интеллектуальную рефлексию, то здесь – прав А.С. Кустарев – интеллигенция существенно отличается от буржуазии и рабочего класса вместе взятых. Последние (за незначительным числом исключений, подтверждающих правило) живут, если можно так выразиться, не поднимаясь над эмпирическим уровнем – это и есть их классовая норма. Интеллигенция «живет» уровнем выше – теория, теоретическая рефлексия.