Борьба вопросов. Идеология и психоистория. Русское и мировое измерения

Продолжая ряд, как мог бы сказать С. Лем, «подобий и отличий» между интеллигенцией и другими слоями/классами/группами социумов капиталистической системы, мы можем сказать, что с тем же рабочим классом интеллигенцию роднит следующее: она в значительной степени выступает как наемный работник, но не физического или машинномеханического труда, а умственного. Пожалуй, еще больше сходства у интеллигенции как особой трудовой группы с ремесленниками. Я имею в виду специализацию на особых и относительно редких, штучных видах трудовой деятельности, требующих длительного обучения и определенной корпоративности, замкнутости. В то же время, ремесленники были, так сказать, «слоем-интравертом» и не стремились никого учить, не имели социальных претензий.

По линии владения редкими навыками интеллигенция похожа и на артистов. С последними интеллигенцию роднят социальная экстравертность, нарциссизм и построенная на рессантименте (зависть, недоброжелательство и т. п.) «внутрисословная жизнь» (читайте Михаила Булгакова, но не культовый роман интеллигенции про Мастера, а вполне антиинтеллигентский и антибогемный «Театральный роман»).

С господствующими группами интеллигенция совпадает по линии духовных производительных сил – образование. Но самое интригующее сходство – таковое между интеллигенцией (интеллектуалами) и крестьянством. Казалось бы, что общего может быть между интеллигенцией и крестьянством, они антиподы. Под определенным углом – да. А под другим углом – почти близнецы-братья, социальные, разумеется. Суть в следующем. Для крестьянина характерно то, что называют сращенностью работника с его природными факторами труда – «субъективными» (его тело) и, главным образом, «объективными» (земля). Последние играют решающую роль. Сращенность с ними обеспечивается как самой спецификой сельскохозяйственного (доиндустриального) труда, так и наличием той или иной коллективной формы организации – Gemeinwesen. Поэтому генезис капитализма с необходимостью должен был обеспечить разрыв этой естественной сращенности, уничтожение традиционной собственности, разложение социально-обеспечивающих ее коллективных форм.

Персонификатор интеллектуального труда тоже «сращен» со своим основным средством производства – интеллектом и развитыми для его использования социальными и духовными навыками, они интериоризировали в нем. Причем эта

сращенность, напоминая таковую крестьянина, еще больше похожа на ситуацию в доземледельческих видах хозяйства – охоте и собирательстве. Если у крестьянина как земледельца сращенность имеет место быть относительно внешнего, внеположенного трудящемуся субъекту объекта – земли, то у интеллектуала это исключительно он сам, только главное уже не столько телесная организация, сколько умственная. Объективно одна из задач хозяев формирующегося посткапиталистического «мира темного солнца» – найти способ устранить

эту сращенность, найти социальные и психологические средства решения этой проблемы или просто превратить интеллектуалов в сегмент класса господ, лишив «неопростолюдинов» возможности (а то и права) заниматься интеллектуальной деятельностью (разрушение образования, иррационализация духовной жизни, максимальное запутывание/замусоривание информационной среды и т. п.).

Сухой остаток по нашей главной теме: интеллигенция занимает особое место в общественном разделении труда, совпадая частично, по принципу «кругов Эйлера», со всеми основными социальными группами, оказываясь в этом плане чем-то вроде универсальной социальной группы, воплощающей целостные стороны бытия данного типа общества. И это неудивительно, поскольку интеллектуальный труд есть труд по определению «всеобщеуниверсальный» (К. Маркс). Его персонификатор, следовательно, выполняет в обществе всеобщеуниверсальную функцию, представляя в социальноснятом виде общество в целом. Однако выполняет он эту функцию в той степени, в какой занят именно производственным интеллектуальным трудом, а не чем-то иным, как это и произошло, например, с интеллигенцией – слоем, возникшим сравнительно недавно, в XIX в., но успевшим натворить немало дел – хороших и плохих, особенно в России.

IV

Термин «интеллигенция», действительно, не случайно возник во второй половине XIX в. – до этого интеллигенции как особого и отдельного слоя не было, да и производственно-исторической необходимости в нем не было. И не случайно он возник именно в России, т. е. в рамках европейско-христианской цивилизации, но вне ее буржуазного ядра, на северо-востоке Европы. Однако обо всем по порядку. Сначала – об общеисторическом аспекте.