Борьба за трон. Посланница короля-солнца

Желая польстить народу, Мари́ усвоила нравы и одежду мусульман. Она надевала широкие шаровары, юбку или оиму, короткую шёлковую рубашку, шаль, скреплённую под подбородком и обрамляющую её лицо, синий плащ и тонкие золочёные башмаки. Волосы она стала носить распущенными до пят, вплетая в косы шёлковые нити, скреплённые на концах узлом из драгоценных камней; её шею украшало золотое ожерелье с привешенными на нём гроздьями колец с драгоценными камнями; на лбу она нарисовала себе синий ромб. На её висках красовалась вышитая повязка, а на руках блестели золотые запястья; ящичек с тонкими благовониями, привешенный на ожерелье, спускался на её грудь.

Мари́ повела восточную жизнь, и даже все думали, что она переменила религию. Большинство её свиты составляли персы, исключая нескольких армян, которые, находясь по своей национальности под покровительством Франции, считали, что лучше быть на службе у французской дамы.

Особенно двое из её слуг выказывали необычайное рвение: один из них назывался Кадул, а другой Корнулу. Под бронзовыми чертами лица, окаймлённого красивой чёрной бородой, никто не узнал бы Сюфера, вечного помощника Мишеля, прочно основавшегося в доме, чтобы тайно наблюдать за Мари́ и доносить обо всём Мишелю, который остановился в некотором расстоянии оттуда, в местечке, называемом «Три армянские церкви». Он ежевечерне отправлял последнему известия с тайными гонцами, которые отыскивали его послания в стенной впадине условного места.

Мишель сильно досадовал на оборот, который приняло дело. Он знал о страсти эриванского хана к Мари́ и о том, насколько было бы бесполезно представляться ему, чтобы просить паспорта, пока эта женщина будет там. Она находилась под слишком высоким покровительством, чтобы возможно было мечтать от неё отделаться, и он не мог положиться на силу своих верительных грамот к хану, который был предупреждён в пользу маленького Фабра.

Ему казалось, что единственным вероятным средством было довести Мари́ до опозорения себя настолько, чтобы хан не мог более продолжать своего покровительства, не оскорбляя Великого Софи, своего главы.

С помощью тайных соучастников он распространял на всех перекрёстках, площадях и у брадобреев самые неприличные слухи о француженке и её окружающих ради возбуждения чувства неприязни в народе. Рассказывали, что много раз её видели выходившей ночью из дома насхера, сын которого был будто бы её любовником, и настоящая её обязанность заключалась в мытье белья и починке вещей господина Фабра, при котором она находилась лишь как служанка, что плохо уполномочивало её требовать по наследству это посольство, и что её подруга, Флориза, была падшей женщиной, кутившей с дворцовыми офицерами. Впечатление, произведённое этими слухами, недолго заставило себя ожидать. В монастырях и окрестных миссиях её отлучили от церкви. Однажды, когда она переходила Эриванскую площадь, один армянин-католик плюнул ей на платье, выражая отвращение; за это она приказала подвергнуть его палочным ударам по ступням; он долго хворал, и этот случай раздражил его соотечественников.

Необходимо было нанести решительный удар, и Сюфер взялся за это. Он воспользовался услугами своего товарища по службе, слишком наивного Корнулу, сделавшегося бессознательной жертвой заговора.

Этот Корнулу, принадлежавший к слугам, предоставленным в распоряжение Мари́ Пёти́, был толстый, розовый армянин-католик, набожно воспитанный иезуитами в религии и в презрении к беззакониям. В детстве он ускользнул от избиения, обагрившего кровью его деревню, и вырос в страхе Бога и мусульман. Сначала он был певчим в церковном хоре, потом церковным слугою, в Эривань же его занесло течением перипетий бродячей жизни в качестве носильщика, садовника и слуги. Он обладал слишком ограниченным умом, чтобы когда-нибудь возвыситься над своим крайне низким положением человека, обречённого на рабство. У него была одна из тех бездеятельных, обречённых на слепое повиновение и подчинение всем влияниям натур, которые обращаются в орудие сильных волей, умеющих их убеждать. Сюфер легко угадал в нём послушное орудие для исполнения его планов и сумел наигрывать на его слабых струнах веры и дремавшего фанатизма, хорошо зная, что самый мягкий человек делается самым отважным, если удастся его раздражить и превратить в бешеного агнца.

Он возбуждал его ежедневно против хозяйки, о которой он рассказывал ему тысячи ужасных клевет, и внушил ему такое к ней отвращение, что этот честный человек готов был покинуть службу у такой ужасной женщины. Но это не входило в расчёты ложного Кадула. Они уговорились покинуть этот пагубный дом вместе, сделав огласку, чтобы заявить от имени оскорблённой религии негодование против этой великой преступницы, которая даёт стране лишь безнравственные примеры и отвратительные уроки. Корнулу было легко уговорить, и он стал служить неисправно и небрежно, а на замечание своей хозяйки отвечал наглостью, удивившей её, привычную видеть его всегда исправным и покорным.