Борьба за трон. Посланница короля-солнца

Вавилонский епископ сослался на свои годы и отклонил честь, которую ему хотели предложить, доверяя эту миссию. Тогда наступили большие затруднения, потому что прибегать к голосованию было бесполезно: каждый подал бы голос за себя. Решили бросить жребий; он достался отцу Монье, из ордена иезуитов. Епископ благословил его пред всеми и облёк властью принять в наследство миссию Фабра, во славу Бога и в пользу восточной церкви.

На его обязанности лежало вести безмолвное, подпольное наступление на Мари́ Пёти́; надо было уничтожить повсюду к ней доверие, опозорить её, пустить молву о её дурном поведении и отлучении от церкви, заставить все религиозные общины в Испагани наложить на неё запрещение и упрочить права церкви за счёт гнусных поступков и неполноправия этой ложной посланницы, которую восточные христиане имели нравственной обязанностью задержать и спасти, как заблудшую.

Все святые отцы провели день в монастыре; их длинные, тёмные силуэты прогуливались по белым монастырским галереям, по цветущим дорожкам, по крутому берегу, погрузившемуся в озеро; вечером они читали молитву на деревянных скамьях в освещённой свечами трапезной, ночью же ложились спать в кельях на полу, и брат Боклэр сожалел о мягком ложе своей комнаты. На другой день на заре была отслужена месса за успех миссии отца Монье, который выехал из монастыря один и рысцой отправился на своей маленькой кобылке среди горных кустарников, как тот добрый монах, которого ограбил Жиль Блаз, бросив ему взамен маленький мешочек с образками.

XIII

После смерти Жана Фабра Мари́ не колебалась относительно того, что ей предпринять. Как королева, которая носит титул правительницы во всё время несовершеннолетия наследника, она сообщила хану, что преемником Фабра естественно был его сын, что она предполагает продолжать с ним начатый путь и чтобы он остерегался клеветников, которые могут его ввести в обман и выдать себя за посланных французского короля.

Старый хан курил из серебряного кальяна, сидя на подушках у прохладного водоёма, когда его эчиагасси, или церемониймейстер, принёс ему это сообщение. Он был раздосадован, так как надеялся, что Мари́, не имея более полномочия, проведёт некоторое время возле него и будет менее жестока к его любви. Он тотчас же послал своего атамадулета, или первого офицера, просить Мари́, чтобы она пришла к нему; эту просьбу сопровождали корзины с розами и лимонными цветами, а также великолепный рубин. Хан присоединил к своему подарку ещё маленький палаш, украшенный каменьями, для Пьера.

Час спустя верблюд, окружённый телохранителями, остановился пред дворцовой дверью. Согласно правилам церемониала, за Мари́ вели двух лошадей, затем следовали четыре пеших прислужника, всадник, который вёз её кувшин с благовониями, и конюх. Среди отряда телохранителей находился ещё всадник, который вёз бутыль с табаком.

Из паланкина с красными шёлковыми занавесами вышла Мари́, вся в чёрном. Слуги, зная, как расположен к ней их господин, пали ниц при её проходе. Старый хан принял её с улыбкой, приказал подать цветы и варенья в золотых чашах, а затем оставить его наедине с Мари́.

Мари́ чувствовала себя сильной при эриванском дворе, где её красота завоевала сердца мусульман. Её безумно любил сын насхера, или председателя совета министров. Старый хан её обожал. Она решилась воспользоваться всеми этими симпатиями и начала разжигать уголья один после другого, не поджигая даже своего подола и прокладывая себе путь на крыльях любви.

Она ожидала, стоя пред старым ханом и устремив свои прекрасные глаза на это должностное лицо, которое она сделает орудием своего величия. Она раскинулась на толстых подушках, восхитительно хорошенькая в своей развевавшейся вуали и с слегка открытым воротом; её талья обрисовывалась сквозь мягкую материю; она была уверена в себе благодаря своим чарам, силе воли и неизбежному присутствию драгомана, который переводил ей зажигательное признание в любви старого хана.

Последний выразил, в каком он отчаянии от её решения уехать, и просил её, не может ли она отсрочить. Она была бы у него, как королева, он положил бы к её ногам все свои сокровища, и её жизнь была бы рядом наслаждений и празднеств.