Борьба за трон. Посланница короля-солнца

Однажды жена какого-то торговца старой обувью полоскала бельё в ручье и увидела, что течение было чем-то загромождено. Её муж спустился в воду, чтобы очистить со дна землю и освободить ложе ручья. Но он заметил, что препятствием послужили два больших кувшина, наполненных золотыми монетами и там застрявших. Супруги с тех пор разбогатели. Но деньги не влекут за собою счастья, и эта чета беспрестанно оспаривала друг у друга право на обладание ими. Жена настаивала, что сокровище принадлежало ей, так как она первая увидела его, муж же не хотел об этом и слышать; тогда она решилась ему отомстить и с этой целью отправилась жаловаться судье. Мужу отрубили саблей голову за то, что он похитил добро государя, так как право наследовать имущество неизвестного хозяина принадлежало Великому Софи.

Эта сказка доказывает, что богатство не есть счастье.

Шах был страшно богат, и убранство тронного зала было достойно его.

Шах Гуссейн появился в таком ослепительном блеске, как его нарисовал Корнелий Лебрен во время своего проезда через Испагань: одна его рука упиралась в бедро, в другой он держал скипетр; его талия была стянута широким кашемировым поясом с бахромою, богатая кривая сабля висела на портупее из кожи, украшенной наборной работой из драгоценных камней; просторная шуба, подбитая горностаем, распахивалась на одежде из шёлковой ткани с разводами; широкий тюрбан украшал его голову; на его лице выражался ум и мягкость; его лоб был открытый, борода чёрная, курчавая, короткая и подрезанная четырёхугольником; нос прямой, несколько толстый внизу, тубы чувственные, а глаза блестящие.

Как бог в античной трагедии среди облаков, нарисованных на каменной стене ceraunoscopeion, Гуссейн казался величественным и внушительным, вроде изображения божества на земле. Его тело выступало из подушек и тканей среди священного сияния и пёстрого ореола; это было волшебное видение, пред которым каждый пал бы ниц в почтительном ужасе.

Курильницы с благовониями вносили в светлый, белый зал тёплую и томную атмосферу. Пред ступенями трона стояли главные вельможи в пёстрых одеждах с широкими рукавами, в богатых шёлковых поясах, в парчовых плащах, отороченных соболями. Судьи и советники короля, призванные на торжественное заседание, сидели в самых богатых одеждах; все государственные сановники были размещены по чинам на трёх возвышениях. Над троном расстилался бархатный балдахин; две передние стойки, поддерживающие его, оканчивались золотыми шарами. Августейшую особу шаха охраняли двенадцать молодых, белых евнухов, самых красивых во дворце.

В это утро шах присутствовал при совершении правосудия над турецким узником, закованным в цепи. В грязной юбке, его туловище было обнажено, цвет кожи жёлтый, волосы обриты, взор испуган; он трясся всем телом, и от страха дряблые мускулы его рук и груди подпрыгивали.

В этот момент церемониймейстер, преклоняя колени и падая ниц, вскарабкался на возвышение трона, простираясь по полу.

— Что такое? — спросил шах.

Государственный сановник, прикасаясь лбом к полу, объяснил, что управитель дворцом привёл к двери молодого француза, которому поручено известить о прибытии французского посольства и попросить аудиенции у шаха. Шаху было известно, что должно прибыть посольство, и он приказал допустить просителя. Позади вводителя появился Жак, племянник покойного Фабра, в блестящем мундире французского дворянина, в шляпе с перьями, в вышитых чулках, в лакированных башмаках на красных каблуках, в василькового цвета кафтане, с бантом из лент цвета увядших листьев на чашке тонкой шпаги. Он проделал пред троном обычные приветствия и объяснил через переводчика цель своего прихода, которая состояла в просьбе попросить аудиенции для сына посланника французского короля^ Пьера Фабра, и посланницы французских принцесс Мари́ Пёти. Он кратко объяснил о многочисленных опасностях и всякого рода препятствиях, которые задерживали их движение в продолжение целого года, с тех пор как они покинули Константинополь, и поздравлял себя, что наконец мог достигнуть подножия трона наимогущественнейшего из восточных монархов, с которым Франция будет счастлива заключить союз.

Шах ответил дружеской улыбкой и подал Жаку знак сесть. За отсутствием стульев он был принуждён сесть, как другие, на корточки; это было для Жака тем более неудобно, что ему были известны персидские приличия, а согласно им неприлично выставлять кончики ног и показывать последние; надо садиться так, чтобы их скрыть: этого требовал этикет.

Между тем шах, не думая более о Жаке, принялся за своё дело и приказал объяснить себе обстоятельства,. при которых захватили этого турка в Персидском государстве.

Всё это время Жак с любопытством смотрел вокруг себя и восхищался чужеземной роскошью, счастливый, что наконец добился желательного успеха, столько раз подвергавшегося опасности. От Эривани всё шло согласно их желанию, и Жак во время правосудия над турком умственно проделал вторично это приятное путешествие по Персии, грозного и недоступного государя которой он видел теперь пред собой.