Борис Парамонов на радио "Свобода"- 2008

Я не хочу вспоминать тут пресловутую «революцию менеджеров» и, вообще, касаться вопросов экономического устроения Америки. Гораздо важнее помнить и не вредно повторять, что Соединенные Штаты как раз в культурном смысле — далеко не буржуазная страна. И, прежде всего — вот в этом «молчалинском» смысле умеренности и аккуратности. Еще Маяковский писал в 1925 году, что страна, тратящая в год столько-то миллионов (приводилась цифра) на мороженое, не может быть названа страной жадных скаред. Но самое важное: Америке свойствен дух первооткрывателей, изобретателей, инициаторов, то есть в основе, если угодно, авантюристический дух. Кажется, флоберовскому буржуа месье Омэ тут делать нечего, хотя среди американских стихов Маяковского есть одно под названием «Небоскреб в разрезе» с такой концовкой: «Я стремился на сто лет вперед, а приехал на семь лет назад»; а Есенин, можно вспомнить, тоже побывавший в Америке, назвал статью о ней «Железный Миргород». Думается, что оба поэта в этих своих суждениях устарели. Но, все же, ни в коем случае нельзя забывать, что Соединенные Штаты — одна из колыбелей самой доподлинной буржуазной культуры.

Всем знаком знаменитый лозунг «Время — деньги», но мало кто знает, что автор этого изречения — Бенджамин Франклин, о котором в Советском Союзе было известно только, что он изобрел громоотвод. Но Франклин — идеолог американской революции, очень влиятельный в свое время, да и после, мыслитель и моралист; молодой Лев Толстой вел так называемый «Франклинов дневник», фиксируя в нем свои моральные недостатки, примеры недостойного поведения, а также похвальные поступки — своего рода нравственная бухгалтерия с дебетом и кредитом. Такие люди, как Франклин, создали Соединенные Штаты Америки — великую страну демократии, которую в годы ее основания вполне можно назвать буржуазной. Это была эпоха, когда буржуазия являлась, даже и по Марксу, передовым классом.

Франклин — потомок тех религиозных диссидентов, которые покинули Европу, спасаясь от религиозных гонений тогдашней церкви. В основном это были пуритане. С самого начала перестройки в России была напечатана и стала чрезвычайно популярной книга Макса Вебера «Пуританская этика и дух капитализма»; эти слова сделались даже чем-то вроде пословицы. Пуритане были серьезным народом, даже слишком серьезным. Основатель пуританизма Кальвин учил о предопределенности человеческой судьбы: вопрос о том, спасется ли человек для райского постсуществования или отправится на вечные муки в ад, решен Богом в самый момент его рождения, а то и раньше, если обратиться к теологической проблеме предсуществования души, идущей от Блаженного Августина. У человека в его земном существовании не было иных средств убедиться в спасении его души, кроме как вести жизнь, подчиненную строжайшей трудовой дисциплине, моральной аскезе и всяческому самоограничению. Это, конечно, не давало никаких гарантий, ибо Божье решение никому не известно, но способствовало созданию чрезвычайно ценного типа человека в отношении вот этой трудовой дисциплины и строгой морали. Замечательное описание пуританской психологии есть у Василия Розанова:

Кальвин напугал своих последователей. Так как никто из кальвинистов не мог знать и ниоткуда, кроме как из своей совести, не мог узнать — находится ли он в счете осужденных или в счете оправданных — то всякий трепетал найти в себе слабости, грехи, как признак осуждения, и трепетал, естественно, до такой степени, что уже действительно не совершал этих грехов, не впадал в слабости — от самой парализованности, испуганности души. Получилось добродетельное общество чуть ли не безгрешных: но исключительно от напуганности своей, от несчастия, от того, что уже и при жизни каждый как бы горел в аду сомнения: «Не осужден ли я?»

Крайности пуританского характера и поведения со временем были изжиты, мрачный психологический фон исчез, но остались трудовая дисциплина, моральная серьезность и рационально выверенное поведение. Носители этих качеств и породили капитализм, по Максу Веберу. Бенджамин Франклин — выразительный и репрезентивный образец такого буржуазного человека во всем спектре его жизнедеятельности — как деловой, так и приватной.