Борис Парамонов на радио "Свобода" -январь 2012- май 2013

Но, как говорится, о мертвых либо хорошее, либо ничего. Дмитрий Владимирович Набоков сумел сделать то, что не удалось его отцу – посетить родину, в сущности отцовскую, не свою. Он приезжал в Петербург, видел все сохранившиеся набоковские места, а в выступлении, опубликованном питерским журналом "Звезда", сказал, что на одном из петербургских банкетов  первый раз  в жизни напился пьяным. Как тут не вспомнить слова одного недавно скончавшегося знакомого: где водка, там и родина.

Это шутка, конечно. А вот чего жалко – так того, что на Дмитрии оборвалась родословная линия великого Набокова. Набоковых много, но Владимир  Владимирович был один, и Дмитрий Владимирович тоже. Об этом нельзя вчуже не пожалеть, глядя на фотографию сына, снятого на фоне отцовского портрета. Изумительно породистые лица. Глядя на них, думаешь: книги в России будут, даже и хорошие, но таких лиц больше не будет.

Интервью Дмитрия Набокова. Радио Свобода, 1998 год

Source URL: http://www.svoboda.org/content/article/24494713.html

* * *

Сыграем в мячик!

Главная сенсация в США сегодня – американский баскетболист китайского происхождения Джереми Лин, переживающий пресловутые "пятнадцать минут славы". Причина шума: его нью-йоркская команда "Никс" одержала победу в семи матчах подряд, а героем этих матчей был именно Лин. Ажиотаж вокруг него сами американцы, в любимой ими каламбурной манере, назвали "линасити" – от слова "лунасити", сумасшествие.

Этот феномен требует серьезного разговора, что и сделала "Нью-Йорк Таймс", 17 февраля посвятившая Джереми Лину сразу две аналитические колонки. Автор одной из них – ветеран НЙТ Дэвид Брукс. Идея его статьи: существующий нынче спортивный этос с его установкой на успех, победу, индивидуальное достижение противоречит иным системам человеческой этики, главным образом религиозной, – что в христианстве, что в иудаизме, что в исламе, где главное поощряемое всеми этими религиозными системами нравственное качество – смирение, скромность, сознание своего ничтожества, отсутствие самомнения, греховной гордости. Брукс пишет, что Джереми Лин как раз преодолевает это противоречие, скромно заявляя, что свои достижения он посвящает Богу.

Второй комментарий написала Гиш Чен, автор китайского происхождения, как и сам Джереми Лин. Тут несколько иной ход аргументации: Чен пишет, что в мотивации Лина важную роль сыграла его семья, всячески одобрявшая его спортивные увлечения и тем самым способствовавшая его успехам. Это понадобилось автору для того, чтобы сравнить ситуацию Лина с историей ее брата Боба, тоже бывшего очень одаренным спортсменом. Того родители не слишком одобряли в его спортивных занятиях, заставляя больше налегать на изучение электроники. Ее вывод: как разительно и в лучшую сторону изменились нравы и культурные предпочтения самих китайцев, в том числе старшего поколения. У Гиш Чен получается, что  брат Боб был бы счастливее и успешнее в качестве спортсмена, а не электронного инженера. Впрочем, спортивную форму он не теряет и даже недавно поднялся в одиночку на Эверест.

Я очень уважаю Дэвида Брукса, но мне трудно согласиться с высказанной им идеей некоего спортивно-религиозного синтеза. Спорт нынче важнее, что бы ни говорил по этому поводу сам герой дня Джереми Лин. Да и сегодня ли только?  Статья Брукса сразу же приводит на ум средневековых "жонглеров Богоматери", так же, как Лин, посвящавших свое спортивное мастерство высшим религиозным инстанциям. Думаю, что в обоих случаях это попытка обойти цензуру религиозного сознания, представить игру формой благочестия. А игра и есть игра, и прежде всего – соревнование, самоутверждение, борьба, усилие, "агон", как говорили в Древней Греции. Но у древних спорт оставался спортом, а в европейских культурах, на Западе он стал эмблемой, да и самой сутью мировоззрения на самой его глубине. Западная культура – активная, активистская, можно даже сказать агрессивная, насильственная, эксплуататорская. Запад преодолел насилие и эксплуатацию в социально-политической жизни, но выше головы не прыгнешь ни на каком "агоне", и эту насильническую суть он сохранил в отношении к природе. Отсюда и экологический кризис, грозящий быть пострашнее всех предыдущих. А самые тонкие культурфилософы, потоньше даже Шпенглера, выводят такой активизм западной культуры – из христианства, преодолевшего природу, низшие бытие в духе и тем самым способствовавшего конечной победе над природой. Это нам сейчас пришло время задумываться над ценой такой победы.