Бородинское поле

- Что ж, квартира подходящая. Сколько комнат?

- Три.

- А семья?

- Трое.

- По вашему положению весьма скромно. Весьма.

- С нас достаточно. Прошу. - Макаров указал на кресло. Сели оба одновременно, осматривая друг друга.

Глеб Трофимович нашел, что Брусничкин очень постарел. Под большими выпуклыми глазами образовались нездоровые мешки, мелкие и крупные морщины бороздили лицо. Поредевшие волосы, густо окрашенные в черный цвет, обнажали покатый лоб. В изменчивых глазах отражались тщетно скрываемая усталость, напускная веселость и тайная настороженность. Во всей его фигуре, в жестах, во взгляде сквозил невозмутимый оптимизм.

- Надо же - живем рядом, а встречаемся раз в двадцать лет, - начал с оттенком досады Брусничкин. - А ведь могли за это время сотню раз случайно встретиться. Ведь могли же? Что значит огромный, многомиллионный город! Вы еще служите?

- Служу. А вы на пенсии? - в свою очередь спросил Макаров.

- Что вы! Мне на пенсию рано, да и нельзя. У меня жена молодая, - хвастливо сообщил Брусничкин и добавил, сверкнув легкой неопределенной улыбкой: - А мне только пятьдесят четыре. Вы, если не ошибаюсь, постарше меня?

- На целых девять лет.

- Наш брат теперь дошлый, на заслуженный отдых не спешит, добровольно на пенсию не уходит, ждет, пока выгонят… На эту самую пенсию,.. Да, а ведь я иногда вижусь с Олегом Борисовичем Остаповым - вашим…

- Зятем, - вежливо подсказал Глеб Трофимович.

- Мужем вашей сестры. И с сестрой вашей, Валентиной Трофимовной…

- Варварой, - добродушно поправил Глеб Трофимович.

- Да, Варварой, прошу прощения, познакомился. Они вам не говорили?

- Нет, не говорили. Да мы редко видимся.

- А мы встретились в Доме архитектора. Я там частенько бываю.

- Вы, насколько я помню, работали в архитектурном институте? - почтительно заметил Макаров.

- Было дело. Давным-давно. Потом перешел в Академию архитектуры. Работал до ее ликвидации. Потом махнул в архитектурно-планировочное управление. Словом, связал свою судьбу с градостроительством. - Хитрые настороженные глаза Брусничкина на какой-то миг прикрылись тяжелыми веками.

- Но вы ж историк! - удивился Макаров.

- Пришлось переквалифицироваться. Между прочим, докторскую диссертацию я уже защищал по истории архитектуры.

- Талант. Такой диапазон… - с напускным добродушием польстил Макаров, и в голосе его прозвучали едва уловимые нотки иронии. Брусничкин почувствовал их и, чтобы рассеять сомнения, прибавил с сознанием собственного достоинства:

- У меня тесть - архитектор. Павел Павлович Штучко, может, слышали? Он довольно известный. Его в нашей среде называют: Штучка. Такой была фамилия его родителей. А Павел Павлович, когда был студентом, переделал окончание на "о". Получилось по-украински. Моя жена тоже кончала архитектурный. Я вас как-нибудь, познакомлю. Женщина видная. Печатается. - Слова свои он дополнял выразительными жестами.

- Так она теоретик?

- Нет, практик. Представьте себе - самым тесным образом связана со стройками. Она молодец, работяга. - И на холодном лице Брусничкина отразилось радостное напряжение.

- Дети есть? - осторожно спросил Макаров.

- От первого брака сын. Он женат, живет отдельно. Я уже дедушка. - И, чтоб не вдаваться в подробности, поспешно спросил: - Ну а вы как? Александра Васильевна все еще работает?

- Собирается на пенсию. Ей уже пятьдесят девять.

- Как быстро время летит! Помню нашу последнюю встречу. У вас в тот год дочь родилась. Вы были так счастливы, - с грустью вздохнул Брусничкин, и вздох этот означал сочувствие и сожаление.

- Да, Аленка. Студентка. Сейчас в стройотряде. Письмо сегодня получили, - с душевной прямотой сообщил Макаров.

- Ну а сын?

- Святослав - полковник. Живет и работает здесь, в Москве. Я, между прочим, тоже дедушка. Внучка Галинка - школьница. Забавная девчушка. - И глубокое, сосредоточенное чувство любви отразилось на лице и в глазах генерала.

- А Коля-Николай?

- Прораб-строитель. Женился. Получил квартиру в Черемушках. Есть сын. Да что это мы на сухую…

Извинившись, Макаров отлучился на кухню.

"О "Записках" ни слова, значит, не понравились, - с огорчением размышлял Брусничкин, пока хозяин накрывал на стол, и в его влажных глазах появилось что-то хищное. - Неужто прогадал, когда просил редактора издательства направить рукопись на рецензию именно генерал-лейтенанту, профессору, доктору военных наук Макарову? Попробуем уломать. Надо как-то переменить этот натянутый, прохладный тон разговора. Но как? Характерец у этого Глеба тот еще!"

Макаров поставил на стол сразу три бутылки: водку, коньяк и вино. Пошел за закуской. А Брусничкин все размышлял: "Не желает переходить на "ты", это неспроста. Держит дистанцию. Важничает. Ничего - мы тоже кое-что можем и значим на этой грешной земле". Сказал вошедшему с тарелками Макарову:

- Мм-да, а квартирку вам все-таки надо менять. Представьте себе: дочь вышла замуж, зятя привела, пойдут внуки, теснота, неудобство. А вам нужен покой. Возраст требует покоя. - И холодная расчетливость прозвучала в его словах.