Босфор. Россия и Турция в эпоху первой мировой войны

Ближайшим его сподвижником был Джемаль-паша, несколько уравновешивавший избыток темперамента военного министра. “Самым спокойным, самым интеллигентным, самым удивительно энергичным, самым патриотически настроенным солдатом, каких мне только приходилось видеть в Турции”, назвал Джемаль-пашу глава военной миссии России в Стамбуле М.Н. Леонтьев. Общеизвестные профранцузские симпатии Джемаль-паши, как писал М.Н. Леонтьев, отнюдь не мешали им с Энвером прекрасно ладить и дополнять друг друга[10]. Вместе с Джавид-беем[11], министром финансов, “которому состояние турецкого казначейства ближе политических амбиций, а связи с банками по обе стороны Ла-Манша важнее других предпочтений, создали трио, способное на многое”.

Вместе с председателем Комитета партии Талаат-пашой[12]

, не слишком ярым сторонником ориентации на страны Центрального договора, занятым скорее партийными, чем государственными делами, в 1914 г. сложилась правящая группа, члены которой, по словам М.Н. Леонтьева, почти ежедневно с ними общавшегося, — “молоды и действительно являются людьми ценными и энергичными, понимающими, что судьба Турции в их руках”.

Глава III

НЕНУЖНАЯ ВОЙНА, ИЛИ КАК ВАЖНО ВЫСЛУШАТЬ РАЗВЕДЧИКА И ФИНАНСИСТА

Наше участие в мировой войне оправдано нашей национальной идеей

Военный министр Энвер-паша

Так с кем же мы в конце концов будем воевать?

Министр финансов Джавид-бей

Весной 1914 г. в 95-ти избирательных округах по выборам в палату депутатов парламента прошли, за небольшим исключением, кандидаты от партии “Единение и Прогресс”. Младотурки после выборов чувствовали себя достаточно уверенно, чтобы заняться экономическими вопросами. Джавид-бей и его французский советник А. Лоран предполагали свести 1913/1914 финансовый год с минимальным дефицитом (доход 33,7 млн турецких лир, расход — не свыше 35 млн лир), т. е. сократить дефицит бюджета примерно в 4–5 раз по сравнению с 1911 г. К 1917/1918 гг. предполагалось добиться сбалансированного бюджета (примерно по 35 млн турецких лир доходов и расходов) за счет улучшения, как надеялся Джавид-бей, фискальной системы и “прихода на службу добросовестных чиновников новой формации”.

Как сообщал из Стамбула в своем очередном аналитическом обзоре А.Н. Щеглов, “старых волокит-чиновников нет. Люди, помнящие старый режим Абдул Хамида II и привыкшие при нем устраивать разные дела, теперь терпят неудачу…” В обзоре констатировалось, “что при всех издержках, в Турции складывается основа правового государства… Турецкий чиновник ныне опирается так или иначе на власть, которая требует от него личной деятельности, а значит, и решения вопросов… турки слабее себя считают, чем есть на самом деле”.

Годовые, на не слишком тяжелых условиях, займы за рубежом должны были обеспечивать прирост доходной части бюджета по 0,2 млн лир в год. Для этого стране нужен был прежде всего мир. Займы из-за рубежа поступали, но они отнюдь не содействовали сохранению нейтралитета, как настаивали Джавид-бей и его сторонники в турецких торгово-промышленных кругах. Проблема займов стала в начале 1914 г. вопросом жизни для младотурецкого режима. Ведя параллельные переговоры с банками противостоявших группировок держав. Комитет пытался сохранить определенное равноудаление от великих держав (или по крайней мере оттянуть окончательный выбор). Однако при этом ускорить модернизацию армии и флота, причем в целях сугубо собственных. Таковыми были: решение национально-территориальных проблем в отношениях с готовыми восстать повсеместно арабскими, армянскими, курдскими подданными, обеспечение реванша на Балканах и начало реализации обширных пантюркистских планов.

Удавалось это плохо. Неоднократные попытки Джавид-бея примирить французских держателей пакета акций Оттоманского банка с “Дойче Банком” по спорным вопросам финансирования новых линий Багдадской железной дороги оказались не только безуспешными, но и опасными для турецкого суверенитета. 15 февраля 1914 г. банки и представители правительств Германии и Франции в принципе договорились по главному для них вопросу. Центральная, Южная Анатолия и Месопотамия стали зоной деятельности германских железнодорожных кампаний, а Северная Анатолия и Сирия — французских.

Деятельно включились в обсуждение технических моментов займов и территориальных гарантий под них США. Это в свою очередь вызвало к жизни совместное решение Англии и России любым способом, вплоть до морской демонстрации у берегов Турции оставить Стамбул вертеться в прежнем заколдованному кругу “союзников — противников”.