Босиком по краю моря

– Понимаешь, крайности, они всегда глупы. Пафоса в них много, агрессии, непродуманности. Может, суть там и есть и стоит к ней прислушаться, но позиция излагающего отпугивает. И потом, заметь, те, кто придерживается крайних точек зрения, не умеют себя вести.

– Я сейчас из машины выйду, и на своей яхте ты один отправишься, – надувшись, сказала Женя. Сказала в шутку, но Суржиков безошибочно распознал обиду.

– Женя, но я же шучу. Ты никогда не говорила глупостей.

– Ладно, не успокаивай. Расстроил… Я думала, я умная…

– Ты – очень умная, – серьезно подтвердил Суржиков.

На дебаркадере у подножия высотки толпился народ. Кто-то вернулся с экскурсии, кто-то отплывал. Суржиков припарковал машину, помог Жене выйти, и они направились к кассам. Девушка в окошке приветливо кивнула Вадиму Леонидовичу и прокричала в открытую дверь:

– Миша, подойди.

Миша – ловкий, подтянутый парень, прибыл через мгновение.

– А, здравствуйте, на экскурсию? На «Снежном»?

– «Снежном»?! – переспросила Женя.

– Да, это судно носит такое имя, – серьезно ответил ей Суржиков, дав понять, что шутки здесь неуместны.

– На «Снежном», – уже к Мише обращался Суржиков, – нам мозги проветрить. Может, в сторону Затона? Как?

– Можно, – ответил Миша и скользнул взглядом по Жене. Взгляд был понимающим, с прикрытой наглецой. Женя отвела глаза и подумала, что она не первая, с кем Вадим Леонидович отплывает с этого дебаркадера.

– В Затон можно, – ответил Миша, – когда будете готовы?

– А мы уже готовы, да, Женя? – спросил Суржиков.

– Да, тем более что я обещала маме не очень поздно вернуться. А еще папа просил тебя купить мне новые наушники. Сегодня. Мне же надо заниматься.

Вадим Леонидович очумело поглядел на нее.

– Наушники? – переспросил он.

– Папа так и сказал, что ты забудешь. Он сказал, что звонил тебе, все объяснил. – Пчелинцева неизящно зевнула, потом вроде бы спохватилась и манерно прикрыла рот ладошкой.

– Хорошо, наушники – так наушники, – согласился Суржиков.

А Женя, глядя на Мишу, пояснила:

– У меня брат очень забывчивый.

Вадим Леонидович хмыкнул, потом взял Пчелинцеву под локоть:

– Так, сеструха, ты не болтай, а под ноги смотри, а то новые наушники не понадобятся. – А потом, обратившись опять же к Мише, пояснил: – У меня сестра зануда страшная. А еще сама ничего не может сделать, но сестра же. Люблю я ее. – И с этими словами он поцеловал Женю в щеку.

Пчелинцева дернулась и больно прикусила язык. Суржиков ответил ей веселым взглядом.

Прогулка напоминала фарс. С самым серьезным видом Вадим Леонидович говорил Пчелинцевой:

– Вот, смотри, это старинное здание. Здесь была богадельня. Ты не знаешь, что такое богадельня. Евгения, ты удивительно безграмотна. В нашей семье все много читают, интересуются искусством, архитектурой. Ты же только журналы свои дурацкие читаешь!

Пчелинцева даже растерялась – так ловко выходило у Суржикова. В какой-то момент она попробовала прекратить шутку, но Суржиков разгадал ее намерения и громко прошептал Мише, который управлял этим катером-яхточкой: «Она стресс пережила. Ее жених бросил. Иногда плачет, иногда смеется невпопад… ну, понимаешь. Отвлечь надо. Вот я и… А мерзавцу ноги переломаю, если встречу…» Женя про себя охнула: «Ну, и попала же я!» Она было решила потребовать повернуть назад, но потом поняла, что этот каприз подтвердит слова Суржикова о ее расстроенных нервах.

Поэтому Женя молча поглядывала по сторонам. Вадим Леонидович заливался соловьем, как гид Интуриста. Он указывал на дома, улицы, башенки церквей и все обстоятельно разъяснял.

– Откуда ты все знаешь? – спросила его Женя.

– Ну, я, во-первых, хорошо знаю свой родной город. В отличие от тебя. А во-вторых, я по этому маршруту плавал. И не раз.

– Со своими девками? – выпалила Женя. «Психопатка – так психопатка!» – подумала она со злорадством.

– Женечка, – растерянность на лице Суржикова была лишь мгновение, – зачем так? Ты же знаешь, что я еще в стадии развода. А знакомые… Знакомых много, но это не значит, что их надо называть девками. Сестренка, ты не права.

Сказав это, он обнял Женю и прижал к себе. Пчелинцева тихо толкнула его острым локтем в бок. Суржиков ойкнул. Миша головы не повернул – ему порядком надоели их препирательства. Он действительно подумал, что эта худущая девица – любовница Суржикова. Но, похоже, ошибся – она и впрямь полоумная сестренка. Вон какая злая.