Босиком по краю моря

– Так ты где остановился? – еще раз спросил Бояров, и Женя вдруг густо покраснела. В этом вопросе ей почудился намек. А еще она вдруг поняла, как ей не хватало Суржикова, как она соскучилась. «Быстрей бы остаться наедине», – подумала Женя, а Бояров словно прочитал ее мысли.

– Так, ребята, поспешу в Агентство, там работы привалило. Женя, отдыхай. Ты сегодня на телевидении просто бомбой была. И так изящно все разрулила. У тебя заслуженный выходной.

– Да, но там ко мне придут, сценарий привезут.

– Не волнуйся, Кудрявцева с ними переговорит.

– Ну, если…

– Да, да, не переживай, я все сам проконтролирую!

Пчелинцева, с одной стороны, была рада выходному с Суржиковым, с другой – приревновала Кудрявцеву к работе.

– Ладно, может, это и хорошо!

– Еще бы! – Бояров многозначительно поднял бровь.

Суржиков ткнул его кулаком в бок. Пчелинцева потупила взгляд.

Бояров, несмотря на горячие возражения Вадима, расплатился за обед и покинул веранду ресторанчика. Женя и Суржиков остались за столом. Они молча смотрели, как Олег идет через поле и постепенно скрывается за порослью ивняка.

– Как же хорошо, что ты приехал. – Женя поцеловала Вадима и чуть не свалилась со своего стула.

Он ее подхватил:

– Стой ты, господи! Покалечишься! И зачем ты мне нужна будешь, с синяком на лбу?

– Ах, так! – шутливо обиделась Женя, а потом спросила: – Все же где ты остановился?

– В «Центральной» зарезервирован номер.

– Да, могла бы и не спрашивать, – ухмыльнулась Женя.

– Номер двухместный, – со значением проговорил Вадим.

– Знаешь, что-то я не хочу посещать гостиничные номера мужчин, – покачала головой Женя, – видишь ли, думаю, что в этом городе меня многие теперь узнают в лицо.

– О, это слава! – насмешливо протянул Суржиков.

– Слава не слава, но репутация Агентства и его сотрудников – штука важная. После сегодняшнего моего выступления многие захотят узнать обо мне побольше. Сам понимаешь, мы типа о толерантности, воспитании, а тут гостиничные номера…

– Ах, простите…

– Ну ладно тебе. Зачем тебе гостиница? Поехали ко мне? Я живу на берегу моря. Отсюда недалеко.

«Как удобно – от Агентства Боярову к ее дому ехать всего ничего», – подумал про себя Суржиков. Ревность, оказывается, никуда не делась.

– Слушай, – вдруг спросил он, – Женя, может, я не вовремя?

– В каком это смысле? – удивилась Пчелинцева.

– Ну… – Суржиков замялся. – Понимаешь, ты как уехала из Москвы, ни разу не сказала, что скучаешь, любишь. Ты, даже прощаясь, не говоришь «целую!». Бросаешь «пока» или того хуже «на связи».

– Почему – хуже? По-моему, нормально, – отвечала Женя, а сама думала о том, что мужчины очень примитивны – достаточно было выбрать модель поведения «от обратного», как вот тебе – приезд, сомнения и полная уверенность, что он влюблен. «А действительно ли любит, – продолжала Женя, – или просто «хватательный рефлекс»? Мол, должна быть моей». Рассуждая так, Пчелинцева на секундочку забыла о себе – ей даже в голову не пришло, что мысли ее рассудочны и заподозрить ее в игре в любовь тоже можно. Впрочем, летний день в обществе умных симпатичных мужчин, любимая работа и, что самое главное, успешное выступление на телевидении отвлекли ее от раздумий. Она посмотрела на Суржикова и сказала:

– Давай вызовем такси и поедем ко мне.

– Знаешь, я не люблю встречаться на территории женщин, – Суржиков спокойно посмотрел на Женю, – что-то в этом есть неприличное.

– Господи, Вадим, а женщине прилично идти в номера?!

– Тоже неприлично, – покачал головой Суржиков.

– То есть ночевать будем в поле? – Женя кивнула в сторону, куда ушел Бояров.

– Да нет, конечно. – Суржиков достал телефон, и уже через полчаса они были у Жени.

Про то, что природа в конце концов берет свое, не писал только ленивый. Но ведь это правда – тоска по любимому человеку иногда превращается в острое желание, которое поборет любые сомнения и опасения. Для размышлений и сожалений лукавая жизнь припасет другое время – минуты разлуки.

Как только Женя открыла ключом свою дверь, она позабыла все на свете – работу, сегодняшний успех, свое расчетливое поведение, нарочитую отстраненность в телефонных разговорах с Суржиковым. Едва они остались наедине, Женя дала волю тому, что чувствовала, но сдерживала в силу характера.

– Я тебя люблю, – сказала она, обнимая Вадима, – я очень тебя люблю. И хочу. Я так соскучилась…

Суржиков выпустил из рук свою дорожную сумку, обнял ее и пробурчал:

– Ну да, Бояров от тебя в восторге. И, наверное, часто в гостях бывает здесь? Близко же от вашей конторы…

– Господи, ты опять про это! Перестань, это такие глупости. Это выдумки, ты сам себя ими пугаешь, – заговорила Женя, но почувствовала, что, с одной стороны, эта ревность ей лестна, а с другой – раздражает. Она сейчас испытывала страсть и хотела, чтобы ей ответили тем же.

– Ну, я не знаю… – Суржиков даже отстранился.

Женя почувствовала, что ее охватывает паника, и она сказала: