Босиком по краю моря

А Женя в конце концов включилась в темп и ритм Дивноморска. Теперь ее удивляло то, что сам город, небольшой и уютный, жил размеренно и спокойно, но Агентство походило на вокзал в отпускной сезон – народ перемещался по зданию со скоростью звука, периодически образовывая заторы в старинных коридорах.

Женя понаблюдала за этим некоторое время, а потом осмелилась дать Боярову совет:

– Так невозможно работать! Сотрудники впадают в панику по любому поводу, начинают кучковаться по углам и еще больше себя пугать. И эта история «слива» не добавляет спокойствия. Нельзя ли половину людей отправить в отпуск? Ей-богу, так мы больше сделаем!

Бояров задумчиво на нее посмотрел:

– Да, пожалуй, это выход. Оставлю только тех, у кого вот-вот проекты должны быть сданы.

– Значит, вы оставите всех, – рассмеялась Женя.

– И опять вы правы! Хорошо – все, кроме вашего отдела и тех, кто занят в проекте «Толерантность», с понедельника…

– С завтрашнего дня…

– Бухгалтерия не успеет..

– Успеет. Они обычно просто вредничают.

– Ох…

– Да, Олег Тимофеевич…

– Хорошо. Пусть будет отпуск, – махнул рукой Бояров, а потом посмотрел на Женю, – вы после отпуска помолодели на двадцать лет. И выглядите сейчас примерно на три года…

Пчелинцева рассмеялась.

Современные средства связи лишают влюбленных определенной доли романтики – забыть любимый облик не позволяют экраны мобильников. Не говоря уже о голосе: «привет, любимый, а я ем овсянку – иду по улице – чихаю или кормлю кота» – вот эти все сообщения о каждом своем действии делают объект влюбленности обыденным и лишают его ореола романтики. Пчелинцева терпеть не могла говорить по телефону о личном. Об этом она сообщила Вадиму в первый же их разговор.

– Знаешь, думаю, обо всем таком поговорим при встрече, – заявила она, – что тут розовые слюни пускать. Вот у нас тут такие дела происходят…

И дальше Женя очень аккуратно, соблюдая все же корпоративную тайну, описала случившуюся историю. Суржиков все понял, особо вопросов не задавал, только сказал, что это обычное дело и надо плюнуть, заниматься остальным, а премьера проекта обязательно должна быть.

– Понимаешь, старайся сделать качественный продукт, и народ выберет тебя.

– Да ладно! – рассмеялась Женя и привела в пример наипошлейшую передачу, участники которой и разговаривать-то не умели. Но передача была «на подглядывание», и рейтинги взлетали ввысь, как те фонтаны.

– Так эта, как ты выразилась, «наипошлейшая» передача была качественным продуктом, рассчитанным на низменные инстинкты. Она была выверенным, просчитанным проектом.

– Вот я боюсь, что та пошлятина, которую гонят сейчас наши внезапные конкуренты, затмит наши передачи на эту же тему.

– Слушай, а что Бояров? – спросил Суржиков.

– А, – бросила Женя, – Бояров переживает, ищет виновного.

– Правильно.

– Что – правильно?

– Что переживает и ищет виновного. Мерзавец у вас в конторе сидит. Сейчас будет нервничать и выдаст себя.

Пчелинцева засмеялась:

– Ей-богу, словно шпионский роман.

– А так и есть. Этого человека нельзя оставлять.

– Это все понятно, но его надо найти. А искать – это привести в состояние нервозности весь коллектив. Люди бросят работу и начнут свои расследования. Кто-то не выдержит подозрений и уйдет. Виновного надо убрать, но тихо и незаметно. И вести себя надо так, словно ничего не произошло.

В тот раз они проговорили долго, и, собственно, с того дня все их беседы носили деловой, общий характер. Суржиков расспрашивал про дела в Агентстве и про жизнь в Дивноморске. Женя интересовалась жизнью на факультете, тем, собирается ли Вадим в командировку на симпозиум и отремонтировали ли в его квартире потолок, который вдруг покрылся трещинами. Пчелинцева с женской чуткостью и при помощи своей железной воли не допускала распыления чувств. Все эмоции она оставляла для личной встречи. Как-то Суржиков ее спросил:

– Ты хоть скучаешь?

Пчелинцева отлично поняла, о чем идет речь, но ответила:

– По Москве я всегда и везде буду скучать. Но в данный момент ужасно много работы…

В Агентстве наступило относительное затишье. С того дня, как большинство сотрудников отправили в отпуск, старинные коридоры опустели, «курилки» освободились, и внешне все было тихо и спокойно. Но разговоры и сплетни уже шли вовсю. О многом догадывались коллеги в других конторах, что-то сболтнули сами сотрудники Агентства. Понятно, по секрету, но кто видел когда-нибудь человека, который бы не поделился тем самым секретом?! К тому же по местным каналам уже пошли передачи конкурентов. И это горячо обсуждалось всеми – и отпускниками, и теми, кто остался работать. Более того, сотрудники сами стали строить догадки и пытались вычислить, кто же передал материалы по «осеннему проекту».

Олег Бояров очень тяжело переносил эту историю, что отразилось на его поведении. Он заимел манеру внезапно появляться в кабинетах сотрудников, а взгляд его стал подозрителен и неприятен. Даже Пчелинцева, которая достаточно философски отнеслась к произошедшему, не выдержала:

– Олег, перестаньте. У сотрудников веки дергаться стали. Все следят друг за другом.