Боже, спаси русских!

Художественный мир обращается к Античности – и восхваляет вино, подобно греческому поэту Анакреонту. «Венки пиров и чаши круговые», «почетная чаша» («Друзьям»), «любовь и Вакх» («К Батюшкову»), «глубокая чаша» и «увядший миртовый венец» («Мое завещание») – все эти образы у Пушкина развивают следующую мысль: вино есть радость жизни, возможность познать будущее и забыть о смерти.

Пушкин воспевает «вдову Клико», «Моэта», «благословенное вино», которые рождают «глупостей немало, а сколько шуток и стихов, и споров и веселых снов!». Не без иронии замечает поэт, что шампанское «изменяет пеной шумной ...желудку моему». Более склонны Пушкин и его лирический герой к «благоразумному» бордо, «который в горе и в беде, товарищ завсегда, везде». Молодость начинает ассоциироваться с шампанским, зрелость – с сухими винами; по этой причине остепеняющийся поэтический персонаж «больше не способен» к «Аи», подобному любовнице, «блестящей, ветреной, живой, и своенравной, и пустой». Пенник, лафит, водка, наливки, пиво – неполный перечень алкогольных симпатий пушкинских героев, чей возрастной и социальный статус не позволяет увлекаться игривыми игристыми винами. Молодежь продолжает хранить верность шампанскому.

Хлестова, Наталья Дмитриевна и Загорецкий сообща создают портрет Чацкого, якобы доведенного до безумия своей невоздержанностью: «Чай, пил не по летам... Шампанское стаканами тянул... Бутылками-с, и пребольшими... Нет-с, бочками сороковыми».

Показательным в этой характеристике видится даже не масштаб увлечения, а уточнение «не по летам». Чацкий еще не достиг седин степенного помещика, чтобы знать меру. Интересно, что даже буйное воображение сплетников не позволило им создать образ молодого дворянина, упивающегося водкой. Погибает – но от благородного шампанского. В пору жесточайшего душевного кризиса гоголевский Пискарев увлекается гашишем, а не вульгарной водкой. Муж Раневской в «Вишневом саде», как известно, «умер от шампанского».

Когда Пушкин описывает «русскую хандру» Онегина, перечисляются драматические этапы: охладел к жизни – «труд упорный» опостылел – застрелиться не додумался. В этом перечне отсутствует, казалось бы, напрашивающийся мотив – запил. Онегин, как литературный герой, еще не научен беспробудному пьянству; сама культура еще не знает, какая метаморфоза может произойти с темой застольного веселья.

В повести И. Панаева «Белая горячка» показана постепенная деградация таланта. Особое место в застольных мизансценах отводится воспеванию всепримиряющего и всеуравнивающего шампанского: «...эта влага производит действие чудное, она располагает сердца к искренности, она усмиряет барскую спесь, заставляя забывать и великолепных предков, и полосатые гербы с коронами». Будущее героя обусловлено алкогольной фабулой, расписанной собутыльниками: «...он подает блистательные надежды, он молодец, ему скоро прискучит шампанское – вино детей, он перейдет к винам зрелого возраста». Очень скоро в литературе место шампанского займет водка. И опьянение словом.

И КАКОЙ ЖЕ РУССКИЙ...