Божественные соперники

Целоваться в темноте оказалось совсем иначе, чем при свете. Утром, когда их заливало солнце, они были нетерпеливыми, неуклюжими и голодными. Но теперь, под покровом ночи, поцелуи стали неторопливыми, основательными и любопытными.

Айрис осмелела в темноте. Она провела губами по его челюсти, потом прижалась ртом к его горлу, где бешено бился пульс. Она упивалась ароматом его кожи, проводила языком по его языку, пробуя на вкус его дыхание. Она заметила, как он прикасается к ней в ответ – благоговейно и бережно. Его руки замерли на ее ребрах, и он растопырил пальцы, словно жаждал большего, но тем не менее не поднимал их выше и не опускал ниже.

Айрис жаждала его прикосновений. Она не знала, почему он медлит, пока не почувствовала его пальцы на верхней пуговице ее комбинезона.

– Можно? – прошептал он.

– Да, Китт, – ответила она, затрепетав, когда он начала расстегивать в темноте пуговицы, одну за другой.

Она почувствовала, как ее охватил холодный воздух, когда Роман спустил с плеч ее комбинезон. Ткань собралась вокруг талии, и Айрис ждала. Ждала, когда он прикоснется к ней, а он тянул время, трогая углубления над ключицами, изгиб спины, бретельки бюстгальтера. Его руки снова остановились на ее ребрах. Она дрожала от предвкушения.

– Все хорошо, Айрис? – спросил он.

– Да.

Она закрыла глаза, когда его руки начали изучать ее.

С ней никто не обращался с таким благоговением. Она чувствовала на коже его дыхание, его губы зависли над ее сердцем. Он поцеловал ее раз, другой, нежно, а потом жадно. Айрис подняла руки, сняла венок и жемчужины и распустила косы. Волосы упали ей на спину, все еще влажные и благоухающие, и Роман сразу запустил в них пальцы.

– Ты такая красивая, Айрис, – сказал он.

Она начала расстегивать его комбинезон, отчаянно желая почувствовать его кожу своей. Одна пуговица оторвалась и упала на одеяло у них на коленях.

Роман засмеялся.

– Осторожнее. Это мой единственный комбинезон.

– Я завтра пришью, – пообещала Айрис, хотя не знала, что будет на рассвете.

Она выкинула из головы эти тревоги и продолжила его раздевать.

Обоим не терпелось освободиться от одежды, в которой они пережили столько неприятного. Сняв комбинезоны, они с приглушенным смехом отшвырнули их подальше, и мир расплавился, превратившись во что-то новое.

Айрис не видела Романа глазами, зато видела руками. Видела кончиками пальцев и губами. Она исследовала каждую ямочку и изгиб его тела, заявляя свои права на него.

«Он мой, – подумала она, и эти слова приятно потрясли. – А я – его».

Айрис уложила его под собой, помня о его ноге, хотя он и клялся, что раны не болят. Она не знала, чего ожидать, – как и он, – и какое-то мгновение было неловко, пока Роман не прикоснулся к ней. Теплое, ободряющее прикосновение к бедрам – и она, задержав дыхание, начала двигаться. Дискомфорт усилился, но вскоре притупился, превратившись во что-то светозарное, когда они полностью слились, запутавшись в простынях. Когда нашли собственный ритм, ве́домый только им. Она чувствовала себя с ним в безопасности, прижавшись к нему. Она чувствовала себя целостной в темноте, где сплелись клятвы, тела и выбор.

– Айрис, – прошептал он, когда она почти дошла до предела самой себя.

Это была агония. Это было блаженство.

Она едва могла дышать, отдаваясь себе и ему.

«Я принадлежу ему», – подумала она, когда Роман вдруг сел, чтобы обнять ее крепче, чтобы их сердца слились. Она чувствовала, как он дрожит в ее объятиях.

– Роман.

Она произнесла его имя как обещание, запутавшись пальцами в его волосах.

Из его груди вырвался какой-то звук – рыдание или вздох. Айрис хотелось увидеть его лицо, но света не было, кроме огня, скрытого у них под кожей.

– Роман, – снова позвала она.

Он поцеловал ее, и она ощутила соль на его губах. Волна начала спадать, удовольствие превратилось в свинец, руки и ноги отяжелели.

Айрис обнимала его, пока тепло отступало. Ее мысли были яркими, освещая темноту.

«А он – мне».

* * *

Потом они долго лежали, обнявшись. Роман гладил ее непокорные волосы, а она как никогда наслаждалась молчанием. Прижимаясь ухом к его груди, она слушала размеренный стук его сердца – бесконечную, надежную песню.

Наконец он провел пальцами по всей ее руке, оставляя след из мурашек.

– Завтра, – сказал Роман, переплетая пальцы с ее пальцами, – я хочу, чтобы твоя рука была в моей, что бы ни случилось. Вот как сейчас. Мы должны быть вместе, Айрис.

– Не волнуйся, – ответила она.

Он не знал, что она уже так решила. Оставаться рядом с ним. Быть готовой поддержать по пути к грузовику, если понадобится. Сохранить ему жизнь.

Она открыла глаза и насмешливо сказала:

– Теперь тебе будет трудно от меня избавиться, Китт.

Его смех прозвучал музыкой в темноте.

40

Проснуться в другом мире

Айрис проснулась, как только забрезжил рассвет. Она лежала, прижавшись щекой к груди Романа, а он обнимал ее, равномерно дыша во сне. Когда прошло первое потрясение от того, как же приятно прижиматься к нему, она поняла, что ее лицо и руки холодны как лед, хотя под одеялами, которыми были укрыты они с Романом, жарко, как в печке.