БОЖЬИ ВОЙНЫ

Сестшенец фыркнул, натянул поводья своего коня.

— Пан Бедржих! Мы всего лишь посланцы на службе значительных персон, эскорт важных государственных деятелей. Наше дело эскортировать. А дела по-настоящему важные государственные деятели едут обсуждать с государственными деятелями.

— О том, что произошло в Луцке, — ответил Бедржих, — известно не только деятелям. И не только они видят, что сейчас в Польше творится. Епископ Олесницкий преследует польских гуситов, толкает Ягеллу к походу на Чехию. Витольд скоро коронуется на короля Литвы…

— Коронации не будет, — вмешался Рейневан. — Можете мне верить.

— Естественно, что нет. — Сестшенец посмотрел на него пронзительно. — Папа не допустит. А может, вы что-то другое имели ввиду?

— Не имел, — заверил вместо Рейневана Бедржих. — А я, уважаемые господа, так до сих пор и не знаю, от чьего имени едут в Чехию те значительные персоны, на встречу с которыми мы направляемся в Затор. И которым мы должны будем служить эскортом.

— Едут от имени Польского Королевства, — нахмурил темные брови Спитек из Мельштына. — Это я вам заявляю. Думайте, что хотите, но Польша одна, а ее благо — превыше всего. Если с королями, князьями, епископами — хорошо. Но если надо, то и несмотря на королей и епископов.

— Несмотря? — Бедржих улыбнулся уголками губ. — Это вроде сигнала к бунту, пан Мельштынский. Бунт у вас в голове?

— Нет, не бунт. Конфедерация. Щит, приют, святыня золотой свободы нашей[947]. Привилегии нашего рыцарского сословия. Для того, чтобы положить конец ошибочному курсу общего дела или превышению власти, будь то королевской или церковной, чтобы удержать порядок в королевстве с плохим правлением, где тормозится прогресс либо просто толкают к погибели, необходимы срочные меры. Эффективные. Боевые. Потому что бывает зло, которое доходит до крайности, и тогда крайне требуется срочное лекарство, чтобы его, как бы то ни было, вылечить. Как бы то ни было. Даже мечом.

— Прозвучало серьезно.

— Знаю.

— Господа! — Шарлей привстал в стременах. — За рекой — пшчинская земля.

— Мы должны быть бдительными, — сказал Бедржих. — Тут рьяно охотятся на гуситов и их союзников. Вдова на Пшчине щедро за схваченных платит.

— Она всё еще вдова? — удивился Сестшенец. — Судачили, что вышла за Пшемка Опавского.

— Пшемко, — сказал проповедник, — размышлял над женитьбой. Во-первых, благодаря браку с вдовой он присоединил бы пшчинский надел к Опаве. Во-вторых, вдовушка — великолепный экземпляр бабенки, не самой молодой, правда, но здоровой и сладострастной литвинки. Кто знает, может, именно старый Пшемко этого и испугался, что в постели не справится. Как бы там ни было, но в жены он взял себе какую-то боснийку, а вдова осталась на Пшчине вдовой. Но сплетни ходили так упорно, что многие ее уже просто видели женой Пшемка. А поскольку боснийку тоже случайно зовут Хеленой, то некоторые и путают.

— Хелена из Пшчины, — уточнил Рейневан, — это родная сестра Сигизмунда Корыбута?

— Именно так, — подтвердил Спитек. — Дочь Димитрия Корыбута Ольгердовича. Племянница короля Ягеллы.

— Племянница или нет, — оборвал резко Бедржих, — но остерегаться ее мы должны как дьявола. Вперед, ходу! Чем быстрее удалимся от Пшчины, тем лучше.

— Справимся, — чмокнул вороному Шарлей. — До сих пор шло нам как по маслу.

Он погорячился.

— Господин! — закричал один из моравцев, выставленных в дозор за изгородью корчмы, в которой они остановились, чтобы приобрести фураж. — Господин! Кто-то едет!

— Вооруженные! — объявил второй. — Около дюжины коней…

— Собраться, оружие наготове, — скомандовал Бедржих. — Сохранять спокойствие, может, пройдут мимо.

Сестшенец отцепил от седла тяжелый чекан[948]

, засунул черенок сзади за пояс. Спитек подтянул рукоять меча поближе к руке, но прикрыл оружие плащом. Моравцы поспешно отвязывали коней от коновязи. Самсон закрыл дверь корчмы и оперся на нее.

Шарлей схватил Рейневана за плечо.

— Возьми это.

Врученное ему оружие было арбалетом. Охотничьим, с красивой интарсией[949] на прикладе. Со стальным лучищем, но довольно легким. Натягивался немецким воротком, зубчатой рейкой.

На тракте зацокали копыта, заржал конь, в шеренге кривых верб показался отряд из тринадцати вооруженных, шагом направляющихся в сторону Пшчины.

— Пройдут, — пробормотал Бедржих, — или не пройдут?

Не прошли. Въехали на майдан. Сразу можно было сообразить, что это не обычные кнехты, обмундирование и оружие указывали, что это наемники. Рейневан заметил, что они ведут пленного. Возле одного из коней, на веревке, соединяющей связанные руки с лукой седла, бежал трусцой человек.

Командир разъезда, усатый и с тонким лицом, смерил Бедржиха и компанию злым взглядом. Пленник возле коня отвернулся. А Рейневан непроизвольно открыл рот.

Пленником был Бруно Шиллинг. Черный Всадник, ренегат, дезертир из Роты Смерти.