Браслет с шармами

То, как Джейк попросил дедушку приглядывать за мамой и как свободно говорил о своих отношениях с отцом… очевидно, что они много друг для друга значили. Хоть я и чувствую ужасный стыд за то, что в упор этого не видела, это факт. Джейк и дедушка были близки, и он должен был оплакивать его так же, как и мы. Он должен был быть там с нами, в церкви и на поминках.

Но было кое-что еще. Кое-что удивительное. Так же, как тот разговор о его семье в день дедушкиной смерти, это письмо позволило мне заглянуть в его жизнь, узнать, о чем Джейк думает, чем занимается. И меня поражает мысль, что, оказывается, он может быть разным: раздражающим, порой дерзким, немного всезнайкой – но прежде всего он хороший человек. Смелый. Я знаю, дедушка восхищался им.

Джейк куда глубже, чем мне казалось. Приходится признать, что я не так уж хорошо его знаю.

– Дерьмо. – Меня тошнит от собственного поведения, от того, как я сказала Джейку, что он почти не знал дедушку, как злилась на него на поминках. Неудивительно, что папа плохо обо мне думает.

Бросив письмо на стол, я несусь из сада через дом, останавливаясь, только чтобы в темном коридоре сунуть босые ноги в сандалии. Распахнув дверь настежь, неуклюже пробегаю трусцой вдоль тротуара и стучу в обшарпанную дверь. «Давай же, давай!» Я продолжаю стучать, пока дверь не открывают.

– Да? – Мама Джейка выглядит уставшей и вымотанной, ее черные тусклые волосы завязаны в хвост. Кожа покрыта пятнами, под глазом заживает синяк. Я никогда толком с ней не общалась, видела только со стороны. Я знаю о ней больше, чем она думает, и мне жутко хочется сказать о том, что она могла бы сбежать, но я не знаю, как поднять эту тему, – и сейчас не лучшее время для этого.

– Привет. Я Лейла, из соседнего дома.

– Я знаю, кто ты.

Я краснею, не зная почему.

– Джейк здесь?

Она выглядит сломленной.

– Он уехал. Вчера. Вернулся с поминок, – она делает паузу, – собрал свои вещи и ушел. С тех пор не слышала от него вестей. Думаю, он нормально добрался. Судя по тому, как он выглядел, навряд ли он скоро вернется, – заканчивает она шепотом.

У меня в животе все сжимается от ее тоски, я хочу ее обнять и предложить помощь. Но это не мое дело. К тому же мне всего восемнадцать – что я могу? Что могу изменить, если ей самой это не удалось? И даже способный Джейк не смог. И тут же ругаю себя за эту мысль. Если она не смогла уйти, значит, слишком запугана или ей просто не предложили подходящую помощь. Уверена, мы с папой можем что-то сделать, раз живем по соседству.

– Кто пришел? – кричит раздраженный голос. – Пацан опять вернулся? Я бы поучил его манерам после того, как он вчера со мной разговаривал. – Его язык заплетается, словно он уже выпил полбутылки виски.

– Никто, – быстро отвечает она. – Свидетели Иеговы. – Наклонившись ко мне, она моргает, нервно подергиваясь. – Ты должна уйти, – говорит она, потом повышает голос. – Нет, спасибо. – Махнув худой рукой с неровными ногтями, она захлопывает дверь у меня перед носом.

Я смотрю, как крупицы красной краски осыпаются на пол, словно высохшая кровь. Это напоминает мне тот день, когда Джейк впервые уехал, – ощущение дежавю. Я хмурюсь, понимая, что это случилось снова, и опять понятия не имею, когда опять его увижу. От этой мысли на душе становится пусто. Не знаю, почему это так сильно волнует меня.

ДЖЕЙК

Июнь 2009

В дверь спальни стучат. Но прежде чем Джейк успевает открыть, она распахивается настежь, и в комнату, спотыкаясь, заходит мама.

– Что такое? Все в порядке? – Он вскакивает с кровати, на которой лежал, читая книжку и набираясь смелости пойти увидеться с Лейлой. Он не видел ее с прошлого сентября, когда были похороны Рэя. – Что-то с папой?

– Нет. – Она переплетает руки. – Он вырубился на диване.

– Тогда почему ты выглядишь такой встревоженной? – У нее на лбу морщины, губы сжаты.

– Здесь папа Лейлы, спрашивает, не видели ли мы ее.

– Что? С чего бы ей быть здесь? – И тут до него доходит. – Подожди, она пропала? Отойди, пожалуйста. – Он бежит мимо нее вниз по лестнице и видит Генри в дверях: лицо искажено тревогой. – Генри, что происходит?

– Ты не видел Лейлу? – Его широкие плечи ссутулились, большие ладони сжаты в тревоге.

– Нет. Я только вчера вернулся на берег и не знал, как она меня примет после того, что случилось. – Он потирает шею, вспоминая каждую деталь той сцены на поминках и каким дерьмовым был весь тот день. Хоть и прошло почти десять месяцев и он считает себя снисходительным человеком, какая-то его часть до сих пор ее не простила. Он тоже скучает по Рэю. Скучает по его голосу и письмам. И по своим ответам на его письма тоже. Письма давали ему возможность подумать, разложить мысли по полочкам так, как это никогда не получается при разговоре. Он не отправлял Лейле открыток после того, как они поругались.

Генри собирается уходить, потом неуклюже останавливается.

– Как бы там ни было, она приходила извиниться на следующий день, но ты уже уехал.

– Правда?