Браслет с шармами

Мы оба замолкаем, вспомнив дедушку. Я по нему до сих пор скучаю. У Джейка, должно быть, осталась дыра в сердце, ведь он утратил единственный положительный пример в жизни. Мне снова стыдно за свое поведение на поминках.

– Я был спортивным, здоровым – подходящим по всем критериям, – продолжает Джейк, не ведая о моих виноватых размышлениях. – Мне удалось получить нужные оценки, сдать все тесты, пройти все интервью. Меня привлекали атмосфера и ценности; флот – это про самосовершенствование, честность, самодисциплину, скромность. Они ищут смелых и целеустремленных людей.

То есть парней, которые могут не падать духом даже в самые дерьмовые времена.

Открыв глаза, я смотрю на него.

– Это, должно быть, было… – мне сложно подобрать правильные слова – они все не подходят, – тяжело.

– Временами. Но все дело в мышлении. Тебе нужно держаться с достоинством перед лицом неприятностей, принимать стратегические решения под давлением. Мне понравился девиз на их сайте: что нужно быть первым, кто поймет, адаптируется, отреагирует и преодолеет. Я подумал, что это круто.

– А я думала, твой любимый – «Я родился в Бирмингеме, но мужчиной меня сделали во флоте…»[16] – поддразниваю я, а потом улыбаюсь тому, как он скромничает.

– Это трудная работа, но чувство удовлетворения и уверенность, что ты помогаешь, того стоят, – отвечает он. – И это все, что я расскажу. Потому что сейчас мы поговорим на тему, которой ты весь день избегаешь. Что там с твоими картинами?

Сосредоточив взгляд на сине-зеленом море с белыми шапками пены, глядя на горизонт, где солнечный свет отражается от волн, я вздыхаю. Я знаю, что он так просто не отстанет.

– Ничего.

– Что это значит? Как давно ты не рисуешь?

– Уже какое-то время. – Я морщусь при мысли о том, сколько месяцев прошло с тех пор, как я брала в руки кисть. В последний раз это было, когда я видела его на Рождество. Фреска.

– Что за черт? Джонс, ты такая талантливая. У тебя потрясающий дар. Почему бы тебе не использовать его? С тех пор как мы познакомились, это всегда было твоей страстью. Это то, что делает тебя тобой.

– Я работаю целыми днями, – говорю я, защищаясь. – Провожу много часов в галерее и сильно устаю. У меня не остается энергии на рисование по вечерам. Мне нужно платить по счетам, и, поверь мне, моя зарплата не так уж велика. К тому же я хочу видеться с друзьями, гулять с Итаном, проводить время с папой. А он… – я аккуратно выбираю слова, – он начинает сдавать понемногу. Ему уже за пятьдесят, и физическая работа дается ему все труднее. Он был сантехником долгое время, и его тело начинает об этом напоминать. Последнее, что мне нужно, – твое осуждение. Я стараюсь изо всех сил, и ты неправ. Все, что со мной связано, через что я прошла, делает меня мной. Я состою не только из своих картин.

– Ладно, извини. – Он поднимает ладони, словно сдается. – Слушай, я просто не хочу, чтобы твой талант пропадал. Я понимаю, тебе нужно балансировать между работой и творчеством, но я правда думаю, что иногда тебе нужно быть более эгоистичной. Стирка подождет; твой папа может готовить пару раз в неделю; твои друзья и Итан, – на последнем слове он чуть запинается, – поймут, если время от времени ты не сможешь приходить на встречи. Я знаю, ты имеешь дело с миром художников в галерее, но этого мало. Когда я думаю о твоих работах, как они меня вдохновляют…

– Ну, может, не все с тобой согласятся, – перебиваю я. – Другим людям могут не понравиться мои эскизы и картины. Провести тысячу часов за рисованием ради того, чтобы потом кто-то сказал мне, что это мусор? Нет, спасибо. – Эта мысль до оцепенения меня пугает. Если бы я начала показывать картины людям, выражая себя, а им бы не понравилось, то не уверена, что смогла бы с этим справиться и когда-нибудь снова взять в руки кисточку.

– Даже если ты никогда их не продашь, это не имеет значения. Ты все равно должна продолжать. Ты любишь рисовать, Лейла, ты сама это знаешь. Нельзя это в себе подавлять, нельзя, – пылко говорит он.

Меня сбивает с толку то, что он произносит мое имя вместо фамилии, как обычно. Я понимаю, что его все это и правда беспокоит. Мои раздражение и защитные барьеры исчезают, когда до меня доходит, что он говорит это не для себя. А для меня. Я смягчаю тон.

– Я понимаю, но ты не можешь решать за меня. Это мой выбор.

Он проводит рукой по черным волосам, показывая свое замешательство.

– Это правда, но я хочу, чтобы ты кое о чем подумала. О чем-то важном. – Он опускает руку и щурится на меня в свете солнца. – Каждый человек – целая вселенная возможностей.

Я моргаю. Слишком много эмоций, особенно сейчас, когда с Итаном все плохо – очередные отношения умерли. Я не люблю плакать в чьем-то присутствии, так что пытаюсь пошутить, чтобы чуть развеселиться:

– Каждый человек – вселенная, полная возможностей. Это что, цитата из сериала для подростков?

Он отмахивается от меня.