Брат и сестра

Пьяный повторил было попытку помешать им пройти — опять широко расставил руки, но по мере того, как Зоя подходила к нему, он опускал их все ниже и ниже. Наконец он и вовсе не выдержал пристального, сурового взгляда Зои, отступил в сторону и, потупившись, снял шляпу с театральным шутовским жестом, делая вид, что разметает ею дорогу, и стараясь тем самым скрыть смущение.

Когда они отошли шагов на десять, Ирина заговорила:

— Глаза у него точно пиявки, после его взгляда хочется стать под горячий душ…

Но Зоя ее перебила:

— Не будем о нем говорить, с какой стати тратить время на всякую дрянь! О чем мы с тобой говорили?

Ирина все-таки боязливо обернулась назад, но увидела только спину пьяного.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Внезапно на нее нахлынуло чувство восхищения подругой, ей захотелось броситься Зое на шею и крепко поцеловать ее. Но та терпеть не могла подобного рода нежностей, Ирина прекрасно это знала. Она удержала порыв и ограничилась тем, что взволнованно заговорила:

— Какая глупая я была в прошлом году, совсем еще глупая! Представь себе, Зоя, я совершенно серьезно ревновала тебя к Нате Беликовой. Мне казалось, что у вас начинается дружба, вы часто ходили с ней вместе.

Зоя даже остановилась и с удивлением посмотрела на Ирину: неужели та может говорить об этом серьезно?

— Ната? — спросила она и после долгого молчания задала Ирине еще такой же короткий вопрос: — Ты что?

Потом, отмахнувшись с досадой от Ирины, опять пошла по тротуару.

— Ната и сейчас еще напрашивается на дружбу. Так разве же это человек?! Это — человечишка! Мальчики прозвали ее «и нашим — и вашим». Она бегает от Уткиной ко мне и обратно к Уткиной. Ей рассказывает обо мне, а мне пытается шептать об Уткиной. Ненавижу таких слизняков! Двуличная тихоня, неискренняя, завистливая, обидчивая. Стремится все разузнать, расспросить, а сама скрытная и делится только сплетнями. Нашла к кому ревновать! Хорошего же, оказывается, ты была мнения обо мне в прошлом году… Разве может у кого-нибудь завязаться с Натой Беликовой настоящая дружба? Разве можно ей что-нибудь доверить? Да если бы она даже клялась мне в своей преданности, я бы никогда не поверила ее клятве!

Ирина неожиданно спросила:

— Зоя, неужели тебе не хотелось бы дружить с кем-нибудь из мальчиков?

— А я отношусь к ним не хуже, чем к девочкам, — ответила Зоя. — Ты ведь знаешь Симонова — прекрасный товарищ! Димочка Кутырин тоже очень хороший.

— Да я не о том…

Зоя понимала, куда клонит разговор Ирина, но ей не хотелось говорить на эту тему. Здесь все было какое-то неясное, зыбкое, неизведанное, неопределенное, мысли обо всем этом приводили к каким-то тягостным неясным состояниям, которых Зоя терпеть не могла. Не обращая внимания на намеки Ирины, она продолжала:

— Так же, как я отношусь к Пете и к Димочке, я хотела бы относиться и к Ярославу Хромову. Он мне нравится. Ярослав прекрасно играет на рояле, но ему чего-то не хватает.

Зоя хотела сказать, чего же не хватает Ярославу Хромову, но ей помешала Ирина, резко вздрогнувшая от свистка паровоза, медленно пятившего задом состав пустых товарных вагонов на территорию завода, мимо которого подруги как раз проходили.

Железнодорожная колея пересекала улицу поперек. Зое не хотелось останавливаться и ждать, пока пройдет весь длинный состав, она рассчитала, что они с Ириною вполне еще успеют перебежать через рельсы, и уже поставила одну ногу на деревянный настил. Но Ирина вцепилась в ее руку выше локтя, сильно рванула назад и крикнула:

— Ты с ума сошла, что ты делаешь?!

Ирина только что закончила читать последнюю часть «Анны Карениной». Не отрываясь смотрела она теперь под колеса вагонов, гулко вздрагивавших на стыках.

— Как Анна могла лечь под колеса? — сказала она, закрывая лицо ладонями. — Мне так жаль, так жаль Анну… Я ненавижу ее мужа! Брр… лягушка! — Ирина брезгливо поежилась. — Ты знаешь, я так ненавижу Каренина, словно это мой собственный муж.

Зоя звонко расхохоталась, откинув назад голову. Потом, словно устыдившись порыва внезапного веселья, нахмурилась и тоже стала смотреть на медленно вращавшиеся колеса. И постепенно перед ее глазами тоже возникла картина гибели Анны Карениной.

— Анна сама во всем виновата!

— Так ведь Каренин не любил ее, — возразила Ирина. — Ему важны были только приличия света. Одни уши его чего стоят! А руки с надутыми жилками?!

— Не перебивай! — резко сказала Зоя. — Анна Каренина сама себя убила, как ты этого не понимаешь? Она убила себя до того, как бросилась под поезд. Она совершила два преступления, — поэтому и погибла, а куда она потом бросилась, это уже не играет никакой роли. Первый раз она совершила преступление против себя самой: продала свою свободу — согласилась выйти замуж за Каренина. Помнишь, Ирина, замечательные слова у Чернышевского: «Умри, но не давай поцелуя без любви!» Второе преступление Анна совершила против сына: она бросила его. Ты помнишь, как Сережа на прогулках ищет ее среди прохожих? Разве это можно простить? После таких преступлений она, конечно, погибшая.