Брат, найди брата

— А ты не огрызайся! Ишь, взяли моду — огрызаться! — кричала в спину бабка Подьячиха. — А то я поогрызаюсь! Скажу матери, она тебе даст чертей! Иди в свой двор и там ори сколько влезет, там и огрызайся!

Но они уже завернули за угол.

— Не отдала стрелу? — спросил Андрюха.

— Отдаст она!..

Тут они сели на перевернутый пустой ящик, который стоял у стены для того, чтобы Никита мог достать до окна, когда закрывал на болт ставни.

— Вот бы кого первого надо укусить, да, Дружок? — сказал Андрюшка, поглаживая собачонку от макушки до хвостика.

Никита усмехнулся:

— Да ей-то все равно будет. Она же водку не пьет.

— Хоть напугать, и то.

— Ругается Капитоновна? — За проволочной сеткой, которая перегораживала палисадник, стояла со связкой прищепок на шее и с тазиком мокрого белья у бока другая соседка Веденеевых — тетя Женя. — Да что за жизнь такая, будь она неладна, бедному мальчишке и поиграть негде! Вот дожили, и правда, вот дожили!

Тетя Женя добрая, не то что бабка Подьячиха, да только голос у нее такой жалостливый, что станет говорить — плакать хочется.

— Ты хоть, Никитка, кушал?

— Ел, тетя Женя, ел.

— А то зайди ко мне, я хоть покормлю тебя, бедного.

И опять голос у нее был такой, что у Никиты отчего-то щипнуло в глазах.

— Что у нас, дома, что ли, есть нечего?

— Знаю, мама оставила. Разве такая мама, как у тебя, уйдет да сыночку не оставит? — продолжала причитать тетя Женя. — Да только ты ж, моя детка, еще маленький, забегаешься — и про все забудешь…

— Чего это я — маленький?

Она наконец ушла, но настроение у Никиты окончательно испортилось, ему вдруг сделалось так тоскливо, что хоть из дому беги. И он вдруг спохватился:

— Послушай!.. А что, если это он случайно укусил, а больше не станет?

— А давай проверим, — рассудил Андрюшка. — Долго нам, что ли?

— Только, чур, не кричать потом.

— Мы, если что, прыгать будем.

— Давай лучше прыгать.

И Андрей опять пошел за калитку, там оглянулся по сторонам, но улица в этот час была пустынная, и тогда он раз и другой, словно был выпивши, качнулся перед калиткой, пнул ее ногой и, пошатываясь, медленно побрел по дорожке к дому.

Никита снова тихонько свистнул.

Эх, как вылетел из палисадника Дружок, как он к Андрею бросился! И цапнул, как его учили, за щиколотку, и за штанину подергал, и даже опять через спину перекатился — ну что за пес, чудо какое-то, а не собака!

И пацаны запрыгали молча, один и другой, запрыгали так высоко, что Никите показалось: взмахни руками еще сильнее — и взлетит он выше пожелтевшей акации, и вознесется над красной крышей, над серыми, вскопанными уже огородами, над пустыми садами, над всею притихшей под неслышным солнцем станицею.

— Это чего, как кони, топочете?!

Да что она, бабка Подьячиха, следила за ними, что ли? Но они не стали с ней спорить. Юркнули опять за угол дома, и все дела.

— Ну?! — только спросил Никита.

И Андрюха только ответил:

— Что ты!

— Тогда так.

Никита подобрал с земли мелкий камушек, качнул его на ладони, завел руки за спину, подержал там, выставил перед Андрюшкой вниз пальцами сжатые кулаки.

Андрюшка хитрый: не на руки смотрел — смотрел в глаза. Смотрит, а сам в это время ладошкой над кулаками водит. Бац! — и не угадал все-таки.

— Значит, моего отца первого! — сказал довольный Никита, снова покачивая на ладони малюсенький камушек.

Андрюшка встал с ящика, потянулся и даже зевнул, как будто еще утро и он не выспался.

— Ну ладно. А то я еще уроки не выучил…

И не успел Никита ответить, как он уже стукнул калиткой и быстро пошел по улице… Еще чего выдумал! Кто бы ему поверил, что Андрюха станет учить уроки до того, как мать силком его не усадит. Наверно, опять обиделся, он обидчивый. Может, надо было и в самом деле уступить ему очередь — пусть кусает Дружок сперва Лексашку Пинаева — Андрюхиного отца. Но они ведь решали честно, и разве Никита стал бы спорить, если бы Андрюха угадал?

Да нет, чего там, все правильно! Или это не он придумал, с Дружком? Он, Никита, а кто ж еще. Весною, когда отец с матерью в очередной раз поскандалили, мама крикнула: «Да хоть бы тебя собака бешеная укусила! И сам бы от этой водки отдохнул, и нам хоть чуть дал покою!» Тут Никита и вспомнил: а верно ведь! Было же такое два года назад, когда у соседей Копыловых сбесилась старая сучка. Тогда она тяпнула дядю Петю Копылова за лодыжку, и он долго ходил в поликлинику на уколы и целых полгода совсем не пил: нельзя было.

Весной Никита и начал Дружка натаскивать. Сперва один бился, потом решил Андрюшку позвать — у того отец тоже не часто трезвый домой приходит.

С весны и до осени — вон сколько времени ушло на Дружково учение! Ну да ничего, зато теперь — будьте спокойны.