Бремя имени

Но — хозяйские заботы превыше всего! И вот, Фридман-отец с Илюшей обходят дом, с удовлетворением осматривая возникшую из мечты дачу. За ту неделю, что их не было здесь, строительство сильно продвинулось, уже поднялись стены, и зияют квадратные проемы дверей и окон. Пожалуй, еще несколько дней — и можно будет настилать крышу. Розалия Семеновна тоже не стала терять времени даром и отправилась на поиски подходящего места для грядок. Наконец нашла, что искала — место, где скапливается нужное количество света и воды. Сердце ее сильно забилось, когда она торжественно ударила лопатой по своей земле и показала выросшим на городском асфальте мальчикам, как следует держать ее в руках. Впрочем, мальчики без особого воодушевления приступили к исполнению своих обязанностей, хотя Илья поначалу хорохорился. «Тоже мне работа, чепуха!» — изрек он с видом бывалого землекопа и, молодцевато поплевав на ладони, принялся за дело. На удивление, у него и в самом деле неплохо получалось, чего нельзя было сказать о его старшем брате Мише. Тот сразу запыхтел, вспотел и утомился.

Фридман-старший почувствовал, как волны радости заливают его душу. Его земля! Каждое дерево, каждый цветок, травинка, стебелек — здесь все принадлежит ему!.. И даже тени от деревьев — тоже его! И этот кусочек неба над головой!.. А мальчики между тем все копают. Миша уже набил себе волдыри и шишки на руках, но все это мелочи по сравнению с радостью, которую подарила им судьба, сделав их владельцами дачи!

— Все, хватит, перерыв! — сжалился над семейством Давид Александрович. Сыновья одобрительно загудели. Под деревом развернули скатерть, разложили еду и дружно заработали челюстями. Основательно подкрепившись, они растянулись на мягкой траве. Теперь можно отдохнуть и покурить, а солнце пусть себе стоит над ними и приветливо улыбается…

* * *

В тот день, когда строители взялись настилать крышу, началась война. В одночасье были забыты и отодвинулись куда-то в прошлое и дача с ее грядками, и все эти маленькие человеческие радости, — словно ничего этого и не было! Мальчиков призвали: Илью послали на фронт, Мишу направили в военное училище куда-то на Волгу. А проектный институт, в котором работал старший Фридман, эвакуировал своих сотрудников с семьями в город Молотов.

В день отъезда Фридман с утра пораньше поехал в Шатово — стояло то же солнце, и пряный воздух, и темные мохнатые сосны, первые свидетели великих перемен в жизни инженера Фридмана, сделавшегося на пороге старости владельцем дачного участка. Он толкнул калитку и вошел. На грядках нежно блестели влажные листья. Еще совсем немного, и эти посадки, взлелеянные добрыми руками счастливых хозяев, взорвутся разноцветными узорами, и появятся волшебные творения земли и рук человеческих… Фридман почувствовал, как липкий, жуткий холод сжимает его горло. Он забил и заколотил окна и двери. Ну вот, теперь все! Теперь это дом, в котором никто не живет! Кто знает, какая судьба ему уготована, этому детищу его поздней любви!.. Давид Александрович молча стоит посреди умолкающего великолепия. Он прощается с дачей, медленно идет к калитке, заколачивает ее досками… Сердце его уже помертвело, и он глядит на дом безучастными глазами…

По дороге на станцию Фридман заходит в правление дачного кооператива. Милая Надежда Сергеевна, она по-прежнему ласкова и обходительна с ним, и он, по давней инерции, безучастно фиксирует ее потаенное женское внимание. Из всех членов поселкового совета в Шатове остаются лишь Надежда Сергеевна и еще двое, остальные — кто на фронт, а кто на восток. Оставшиеся организуют охрану дач. Фридман оставляет им свой новый адрес в городе Молотове, где они будут жить отныне, и идет на станцию. Дорога тянется вдоль соседских заборов, за которыми съежились заколоченные и обезлюдевшие дачи. Вдруг появилась курица, — она медленно и важно шагает, лениво склевывает и тотчас же смешно запрокидывает голову, некоторое время деловито рассматривает небо, и снова шагает…

До отправления электрички оставался еще час, и ноги понесли Фридмана к озеру. Он минует пустой рынок и вскоре выходит к задумчивой глади воды. Растущие вдоль берега деревья отражаются в озере, и нет здесь никого, ни одной души! Словно метлой все повымели! Торопливо скинув с себя одежду, Фридман идет к воде. Холодно, но он делает несколько движений, и ему становится тепло. Вода чистая, прозрачная, дачники еще не успели ее замутить, не сезон. Не сезон?.. Он лег на спину и посмотрел в небо. Ах, если б можно было лежать так долго-долго! И не пить до самого дна из той чаши, которая будет ему уготована!.. Пусть бы она потерялась где-нибудь на предначертанном ему судьбой пути!.. Разбилась на мелкие кусочки!..

Фридман вышел из воды и не спеша стал одеваться.

* * *

В конце сорок пятого я поехал к брату в Шатово. Я шел по давно знакомой улице, на которой жил мой брат. Вдруг кто-то окликнул меня из-за забора.