Бросок костей

Слова вождя изрядно завели толпу, Экалавья прекрасно это видел. Такшака выдержал паузу, затем, резко повысив голос, закричал:

— Разве мы позволим этим ублюдкам держать нас за рабов?

— Н-е-е-е-е-т! — множество голосов слились в один вопль.

— Разве должны наши сестры ходить обнаженными? Позволим ли мы голодать нашим детям? Будем ли мы дальше жить в утлых лачугах, когда эти богатые свиньи пухнут от роскоши?

— Н-е-е-е-е-т!

— Что же нам сделать с этими предателями? — тихим, мягким как шелк, голосом, спросил Такшака.

Но в следующий миг он уже прокричал:

— Друзья мои! Что мы сделаем с предателями?

— Убьем! Убьем их всех! — взревела толпа и дальше пела, как песню. — Убьем! Убьем! Убьем их всех!

Такшака повернулся к пожилому брахману:

— Весь наш народ осудил тебя. И воля народа будет исполнена!

Стоны отчаявшихся пленников были едва слышны из-за беснующихся деревенских жителей. Два человека подбежали к брахману, и силой поставили его на колени. Калия поднял меч, старик принялся возносить свою последнюю молитву. Одним взмахом наг обезглавил брахмана. Тело упало, забрызгивая землю кровью. Голова упала, отскочила, словно живая, покатилась и остановилась у ног Экалавьи. Юноша в ужасе отшатнулся. Безжизненные глаза смотрели на него. Этот взгляд будет еще долгое время преследовать нишадца.

Мертвое тело еще билось в конвульсиях, а люди уже принялись его пинать.

— Да восторжествует справедливость! — закричал Калия. — Мы победим в нашей борьбе!

Рев одобрения раздался ему в ответ.

Одного за другим пленников подводили к Калии и его воинам, и они беспощадно рубили им головы. Наконец, в живых остался только толстый купец. Калия сам подтолкнул его к месту казни. Тот молил о пощаде, предлагая за жизнь всё, что у него было. В самый последний момент Такшака остановил меч палача. Толпа в недоумении молчала.

— Друзья мои! Этот купец предлагает отдать нам богатства, обманом отнятые им у бедняков. Так что же мы? Пощадим его и заберем его деньги?

— Н-е-е-е-е-т! — закричала толпа, но слышалась в этом вопле нестройность, звучало сомнение.

Одинокий голос громко произнес:

— Да!

Все обернулись посмотреть на сказавшего это.

— Да? — переспросил Такшака. — Да? Кто желает получить эти грязные деньги? Кто сказал «да»? Подойди ко мне! Мне хочется тебя поздравить!

Люди стояли, онемевшие от страха. Никто не двинулся. Калия пребывал в замешательстве, как поведет себя толпа, он не знал. Тогда вновь заговорил Такшака:

— Наше дело нуждается в оружии, припасах, людях. Кто все это нам обеспечит? Кто же еще, как не те, кто угнетают нас! Пусть сами купцы и прочие богатеи дают деньги на борьбу народа против них! Мы найдем этим деньгам достойное применение! Купца, что стоит перед вами, мы оставим в живых. За право жить он будет нам давать деньги, а как они кончатся, мы решим его судьбу. Все, суд закончен, уведите его!

Такшака спрыгнул с бамбукового помоста. Воины Калии криками и пинками проводили купца в одну из хижин и заперли его там. Проходя мимо Экалавьи, Такшака похлопал его по плечу и улыбнулся. Но ответить вождю нагов улыбкой юноша не смог. Учиненная расправа сильно подействовала на него. Герой его мечтаний Такшака только что умер, вместо него появился демон.

Делать было нечего — Экалавья собрался идти за Такшакой, но хриплый голос остановил его. В нескольких шагах от него стоял, опираясь на посох, старый царь нагов Васуки.

— Теперь, сынок, до тебя дошло? Беги! Здесь ты сам вскоре превратиться в демона. Беги, не медли. Послушай совет старика!

Мальчишка лет двенадцати выбил посох из рук Васуки, и старик упал. Громко смеясь, мальчик побежал дальше. Экалавья помог пожилому человеку подняться на ноги и вручил ему оброненный посох.

— Беги! — снова призвал его старик.

Чей-то крик достиг ушей нишадца.

— Эй! Экалавья! Бросай этого полоумного и иди сюда. Вождь ждет тебя!

«Полоумный? Да он самый здравомыслящий человек в округе!» — подумал Экалавья.

Он медлил пойти на зов. Человек, кричавший ему, стоял спиной и разговаривал с другими нагами. Экалавья оглянулся по сторонам, глубоко вздохнул и пустился бежать.

— Эй, ты…, - донеслось до беглеца.

Жители деревни ринулись в погоню. Экалавья направился в самые дебри леса, он бежал, спотыкался, падал, вставал и бежал дальше. Он бежал изо всех сил, спасая свою жизнь. Стрелы с пронзительным отвратительным звуком вонзались в стволы деревьев, лай собак приближался. Кровь, сочащаяся из сбитых ступней, и слабость в дрожащих от страха ногах не могли замедлить его бег. Нишадец достиг гребня высокого холма, после чего путь его резко пошел вниз. Вскоре он оказался в нескольких шагах от Ганги. В этом месте река, зажатая с обеих сторон скалами, пенилась, ревела и хлестала камни, пытающиеся ее удержать. Времени на выбор практически не оставалось. Позади — верная смерть от воинов-нагов. Впереди — незначительная, но возможность выжить.

Река выглядела опасной. Отовсюду торчали большие камни, подобные изготовившимся к броску пантерам. Экалавья собирался с духом, чтобы прыгнуть в воду.

Над холмами раздались раскаты грома.