Бросок наудачу

И я переодеваюсь в свои любимые узкие джинсы ярко-синего цвета и надеваю простую белую майку. Не слишком нарядно – но и не хочется идти к Дуайту в спортивных штанах и старой рубашке, на которой остались пятна краски с тех пор, как я красила в ней свою спальню. Бросаю ноутбук и книги в рюкзак и в последнюю секунду хватаю айпод, поскольку не могу уйти без него, даже если уверена, что в компании Дуайта он мне не понадобится.

Дом Дуайта не так уж трудно найти – два поворота налево, один направо, а затем прямо до конца. Сообщаю маме: обратно дойду сама.

– Хорошо, – соглашается она. – Но если задержишься позже десяти вечера, обязательно позвони мне, и мы с папой тебя заберем. Не хочу, чтобы ты возвращалась одна в темноте.

– Конечно, мам. – Она смотрит на меня так, что я, не скрывая раздражения, говорю: – Клянусь позвонить, если задержусь позже десяти.

Потом я захлопываю дверцу машины и, обернувшись, прощаюсь, а затем шагаю к дому Дуайта.

Он немного больше моего, но даже снаружи выглядит уютно. Окна комнаты, расположенной со стороны крыльца, открыты, и мягкие голубые занавески колышутся на ветру. Лужайка перед домом истоптана, словно на ней часто играют. В траве лежат красный мяч и потрепанная синяя веревка, похожая на собачью игрушку. Сверяюсь с ржавым латунным номером на стене рядом с входной дверью: 16. Это точно его дом.

Делаю глубокий вдох. Не знаю, почему я вдруг так разнервничалась. Подтягиваю рюкзак повыше на плечо. Пальцами тереблю наушник, свисающий из переднего кармана. Но в конце концов поднимаю руку и звоню в дверь. Слышно, как звук разносится по всему дому, сопровождаемый громким лаем. Через пару секунд возни дверь распахивается. Слегка запыхавшийся Дуайт едва выглядывает из-за нее.

– Входи, – приглашает он, пытаясь восстановить дыхание. Снова раздается лай, и он исчезает за дверью. Наверное, чтобы придержать собаку.

Я проскальзываю внутрь и закрываю дверь.

Когда я поворачиваюсь к Дуайту, он кричит: «Геллман!», – а потом что-то очень большое, очень тяжелое и очень пушистое прижимает меня к стене. Взвизгиваю от неожиданности.

– Прости, – поспешно произносит Дуайт.

– Ничего, все в порядке, – уверяю я, пытаюсь отвернуть лицо от огромного розового языка и смеюсь, когда ничего не выходит и собаке удается лизнуть меня в подбородок. Но Дуайт делает шаг вперед, хватает пса за ошейник и оттаскивает.

Теперь у меня появляется возможность рассмотреть питомца. Это какая-то помесь лабрадора или ретривера, хотя с кем именно его скрестили, не понятно. Но собака похожа на гору шелковистой, мягкой, лохматой светлой шерсти с большими темными глазами и высунутым языком. Я опускаю рюкзак на пол и присаживаюсь перед ней на корточки; ее глаза оказались на одном уровне с моими, настолько она огромная. Или, может, это я такая маленькая.

Глажу пса по голове и чешу за ушами. Он снова лает, довольный таким вниманием.

– Как зовут зверя? – спрашиваю с улыбкой.

– Геллман. Геллман-Цвейг, если быть точным. В честь Марри Гелл-Мана и Джорджа Цвейга.

Я выразительно смотрю на Дуайта, сообщая тем самым, что понятия не имею, кто эти люди.

– Они ученые, – объясняет он. – В сущности, они оба открыли существование кварков.

– Чего?

– Кварков. Крошечных частиц, из которых состоят адроны. Адроны – это протоны и нейтроны.

– Кхм. Ясно.

– Ты понятия не имеешь, о чем я говорю, не так ли?

– Не-а. – Я делаю ударение на «а», и мы оба смеемся.

– Сразу видно, что я всегда был помешан на физике. – Дуайт смеется и потирает затылок, как будто ему неловко. – Мы взяли Геллмана, когда мне было четырнадцать. Синтия – это моя сестра – хотела назвать его Пушистиком. Пушистик. Из всех существующих кличек она выбрала Пушистика. – Он качает головой. – Я сказал ей, что, если она хочет назвать питомца так, пусть заведет хомяка. Ладно, пойдем заниматься?

– Не могу, – весело признаюсь я. Геллман снова ворчит, требуя внимания. Затем облизывает мне пальцы.

– Выгоню его ненадолго на задний двор, – сообщает Дуайт. – Обычно он не радуется так сильно. Прости. Наверное, это потому что раньше он не был знаком с тобой.

– Все в порядке, – честно признаюсь я. – Я люблю собак.

Тем не менее он оттаскивает Геллмана дальше по коридору. Я снимаю туфли и аккуратно ставлю их у двери, а затем снова беру рюкзак.

– Хочешь что-нибудь выпить? Съесть? – по возвращении предлагает Дуайт.

Я собираюсь из вежливости отказаться, но передумываю. Мне хочется пить, поэтому черт с ней, с вежливостью.

– Стакан воды не помешает? – Это прозвучало как вопрос.

– Без проблем. Ты уверена, что не хочешь содовой или чего-нибудь еще? Латте? Я знаю, ты к нему неравнодушна.

– Мне хватит и воды, – смеюсь я.

Он пожимает плечами и улыбается мне своей удивительно заразительной улыбкой.

– Хорошо. Ну, чувствуй себя как дома… – Дуайт показывает на приоткрытую дверь в комнату и исчезает в кухне.