Бруклин

Хотя и Тони, и девушки из дома миссис Кео объясняли ей правила игры, похожей, заключила Эйлиш, на английскую лапту, в которую она играла дома с братьями и их друзьями, никаких определенных ожиданий ей это не внушило. Лапта, думала Эйлиш, игра хорошая, однако она никогда не вызывала в людях такого волнения, как хёрлинг или футбол. Прошлым вечером мисс Мак-Адам уверяла, что бейсбол – лучшая игра в мире, но остальные считали бейсбол слишком медленным, перегруженным паузами. Диана и Патти сошлись на том, что лучшее в бейсболе – это возможность сходить за хотдогами, содовой и пивом, а вернувшись, узнать, что ничего важного за время твоего отсутствия не случилось, пусть все и заходились в крике.

– В последний раз победу у нас украли, вот и все, что я могу сказать, – заявила миссис Кео. – Очень было обидно.

До матча оставалось полчаса, однако все вокруг вели себя так, точно он начнется вот-вот. Тони, как обнаружила Эйлиш, начисто забыл про нее. Обычно он был внимателен, улыбался, задавал вопросы, слушал ее, что-то рассказывал, теперь же его переполняло возбуждение, и роль заботливого, отзывчивого друга была ему не по силам. Он разговаривал с людьми, сидящими за ним, передавая услышанное Фрэнку, склоняясь к нему через Эйлиш, начисто ее игнорируя. Сидеть спокойно он не мог – вскакивал, садился снова, выкручивал шею, стараясь увидеть происходящее за его спиной. Между тем разжившийся программкой Морис сосредоточенно читал, время от времени делясь крупицами почерпнутой информации с Эйлиш и братьями. И выглядел встревоженным.

– Если мы проиграем, Тони с ума сойдет, – сказал он Эйлиш. – А если выиграем, сойдет тем более. И Фрэнки заодно с ним.

– Так что же лучше, – спросила она, – победа или поражение?

– Победа, – ответил Морис.

Тони с Фрэнком пошли за новыми хотдогами, пивом и содовой.

– Поберегите наши места, – попросил Тони и усмехнулся.

– Да, поберегите наши места, – повторил Фрэнк.

Когда игроки высыпали наконец на поле, все четверо братьев вскочили и принялись выкликать их имена, однако довольно скоро произошло нечто, не понравившееся Тони, и он, приуныв, сел снова. И на миг взял Эйлиш за руку.

– Все против нас, – пожаловался он.

Впрочем, едва лишь игра началась, Тони ударился в стремительный комментарий, достигавший апогея всякий раз, как что-нибудь происходило. Временами, когда Тони затихал, эстафетную палочку подхватывал Фрэнк, указывая братьям на что-либо, однако его немедленно останавливал Морис, наблюдавший за игрой с неторопливым, сосредоточенным вниманием и почти ничего не говоривший. Тем не менее Эйлиш чувствовала, что он поглощен и взволнован игрой еще и посильнее Тони, несмотря на все крики, восклицания, посулы и уханье последнего.

Эйлиш же следить за ней попросту не могла – не понимала, как набираются очки и чем хороший удар отличен от плохого. Да и разобраться, кто из игроков есть кто, не могла тоже. Игра шла медленно, как и предсказывали Диана с Патти. Эйлиш знала, однако, что отлучаться в дамскую комнату не следует, поскольку в тот самый миг, когда она объявит об уходе, может случиться что-то, чего, по мнению братьев, упускать ну никак нельзя.

И пока Эйлиш сидела, наблюдая за игрой, пытаясь разобраться в запутанных ритуалах, ее вдруг поразила мысль, что Тони – несмотря на всю его суетливость, выкрики, которыми он пытался привлечь внимание Фрэнка к чему-то важному, восторженные вопли, сменявшие приступы горестного отчаяния, – ни единого раза не вызвал у нее раздражения. Мысль была странная, и Эйлиш принялась то краешком глаза, то в открытую наблюдать за ним, отмечая, как он забавен, как полон жизни, как изящен, как быстро все схватывает. И начала понимать также, какое удовольствие он получает, – даже больше, чем братья, и с большими, чем у них, откровенностью, юмором и заразительной легкостью. Эйлиш не возражала против его невнимания к себе, на самом деле она наслаждалась им – как и тем, что Тони предоставил Морису объяснять ей происходящее на поле.

Тони был до того поглощен игрой, что у Эйлиш появился шанс поразмыслить о нем без спешки, порадоваться его близости, отметить, насколько он не похож на нее во всех отношениях. Ей подумалось, что Тони никогда не сможет увидеть ее так, как она сейчас видит его, и Эйлиш нашла в этой мысли бесконечное облегчение, прекрасное решение множества проблем. Волнение Тони, волнение толпы увлекло ее, и вскоре Эйлиш уже притворялась, что следит за ходом игры. Она так же кричала, подбадривая «Доджерсов», как все вокруг, и, поймав направление взгляда Тони, смотрела туда, куда он указывал, а когда команда, судя по всему, стала проигрывать, просто тихо сидела с ним рядом.