Брызги шампанского. Дурные приметы. Победителей не судят

— Больше миллиона долларов. Для моего заведения это много.

— И что говорят?

— Жди, говорят.

— Что я должен делать?

— А почему ты решил, что должен что–то делать? — растерялся Самохин, не ожидавший вопроса столь прямого. Что ж, ему предстояло привыкать к новому Евлентьеву, да что там ему, похоже, и сам Евлентьев не привык еще к новому самому себе. Его вопрос был неожиданным и для него тоже. Он сам слегка опешил, сам слегка испугался того поворота, который предложил.

— Ладно, Гена, — Евлентьев похлопал приятеля по колену. — Выкладывай… Кто этот твой должник? Авторитет воровской, бандюга–одиночка, банкир с криминальным уклоном…

— Банкир.

— И он ничего не боится?

— Похоже на то, старик.

— Но ведь нельзя ничего не бояться… Он что дурак?

— Он крутой.

— Крутыми бывают только яйца, — произнес Евлентьев слова, которые слышал в доме отдыха. Они понравились ему немногословной силой, в них чувствовалась готовность выйти против кого угодно.

— Ты думаешь? — Самохин тоже улыбнулся, услышав сравнение своего должника с яйцами.

— Я думаю о другом… Действительно ли он тебе должен? Может быть, должен как раз ты? Так тоже бывает, Гена, — Евлентьев пристально посмотрел на приятеля и понял, что его догадка весьма близка к истинному положению вещей. — Впрочем, это не имеет большого значения. Это не имеет никакого значения, если уж на то пошло… Не моего ума дело. Я правильно мыслю, Гена?

Самохин молчал.

Он оказался не готов к этому уровню откровенности, он был настроен говорить долго, путано, многословно, чтобы в конце концов Евлентьев сам догадался предложить свою помощь.

А вот так сразу, в лоб… Самохин должен был прийти в себя, усвоить ту новую манеру общения, которую предложил Евлентьев. Он, может быть, только сейчас осознал, что из дома отдыха под Рузой вернулся совсем другой человек, более прямой, жесткий, готовый на предельную открытость.

Евлентьев прекрасно понял состояние Самохина и не торопил его, наслаждаясь видом из окна машины. Ему нравилась вокзальная суета, движущиеся в разных направлениях люди, машины, автобусы, нравились торговые ряды, лотки, киоски. На площади было полно милиционеров с дубинками и автоматами, с рациями и мигалками на крышах спецмашин. Казалось, готовится крупная операция, казалось, вот–вот начнется кровавая схватка, и неизвестно, кто победит… — Ты хочешь мне помочь?

— спросил наконец Самохин.

— Гена, — Евлентьев усмехнулся, — ты так ставишь вопрос, будто я навязываюсь… Я не навязываюсь. Просто пытаюсь назвать вещи своими именами.

Иначе мы запутаемся.

— Ты думаешь…

— Гена… Ты ведь знал, в какой дом отдыха запихиваешь меня на десять дней?

Знал. Не во всех подробностях, но суть знал. Теперь и я знаю. Ты напомнил мне, сколько тебе это обошлось. В хорошую копеечку обошлась тебе моя новая и достаточно редкая профессия. Так зачем ты изображаешь из себя невинную девочку?

Этакого ребеночка с бантиками и в штанишках с оборками… Не надо, Гена. Это мы уже проехали.

— Думаешь, проехали? — Самохин произносил какие–то незначащие, невнятные слова, которые можно было истолковать как угодно.

— Гена… — Евлентьев помолчал, наблюдая, как толстый мужик в мятых штанах несется к троллейбусу, убедился, что мужик успел впрыгнуть в двери до того, как они захлопнулись за его спиной, и лишь после этого повернулся к Самохину. — Гена… Ты позаботился о том, чтобы я умел стрелять стоя, сидя, лежа, в падении, в приседании. Ты побеспокоился, чтобы я мог вести прицельный огонь из пистолета, автомата, карабина, чтобы я не растерялся при виде разрывных пуль, отравленных, кувыркающихся в теле, как… Ну, и так далее. Ты все это оплатил. Вопрос — зачем?

— Старик, ты же помнишь ту неприятность с газовым баллончиком? Тебе надо было на какое–то время уехать из Москвы… Я тебе это устроил.

— Спасибо, — Евлентьев кивнул, соглашаясь с Самохиным. — Благодаря тебе я освоил новую специальность, получил неплохое образование, очень нужное в наше время, думаю, хорошо оплачиваемое.

— Какую специальность ты получил? — Самохин все еще не мог произнести слова, ради которых пригласил на встречу своего приятеля.

— Специальность убийцы, Гена.

— Ты сошел с ума, старик! У меня приличный банк, я на виду, у меня вполне легальная деятельность… Нет, старик, ты меня с кем–то путаешь!

— Ну, ладно, — Евлентьев пожал плечами. — Пусть будет так. Приятно было повидать тебя. Если что понадобится, звони.

— Уже понадобилось, — решился наконец Самохин. — Уже, старик, так приперло, что дальше некуда.

— Слушаю тебя внимательно. Только хочу сказать… Ты ведь меня ни к чему не склонял? Верно?! И я тебе ничего не обещал. В дом отдыха ты меня запихнул без всякой задней мысли, правильно? Так уж оказалось, что довольно странными видами спорта занимаются в том доме отдыха… Но это чистая случайность, правильно?

— Да примерно так.

— И я там оказался по твоей просьбе, верно? Тебе неудобно было перед каким–то большим человеком, помнишь?

— Да, было, — неохотно подтвердил Самохин.

— И я не просил тебя платить пять тысяч долларов за мое образование?

— Не просил.

— Продолжай, Гена.