Будь ближе к врагу своему, или Погоня за оборотнями

Первым, конечно, стоило допросить Крауклиса. Когда дежурный по ИВС ввёл Художника в следственную камеру, Олегу стало немного жаль его: невысокого роста, худощавый от природы Крауклис ещё больше похудел и осунулся.

— Присаживайся, — Олег кивнул на привинченный к полу табурет напротив стола следователя. — Что-то плохо выглядишь. Болеешь?

— Тюрьма никого не красит, — невесело усмехнулся Крауклис. — Не болею я, просто тяжело отходил…

— Это ж как надо бухать, чтобы получить такой «отходняк»? Ладно, говори, чего хотел.

— Товарищ… гражданин следователь, не воровал я ничего!

— Эту песенку я уже слышал. Ты бы мне чего нового спел.

— Знаете, — Крауклис ненадолго замолк, пытаясь собраться с мыслями. Русским языком он владел недостаточно хорошо и сейчас подбирал слова, чтобы поточнее высказать свои мысли. Олег не торопил его.

— Я вот что хотел сказать, — вновь начал Крауклис. — На этапе я встретил одного человека, и лицо его, это, мне показалось знакомым. Я же действительно художник, — как бы извиняясь, добавил он. — У меня хорошая память на лица…

— Ну!? — Олег пристально посмотрел на него. — Вспоминай!

— Я не помню где, но я его точно видел. А на этапе его все называли Хорьком. Он всегда пытался сесть подальше от меня и старался на меня не смотреть.

Олег вышел из-за стола и уселся напротив Крауклиса.

— Послушай, Карлис, может, мне закатать тебе в лоб, чтобы у тебя в башке образовался хоть какой-то порядок?

Крауклис опасливо покосился на внушительный кулак Островецкого. Он принял всё за чистую монету.

— Господи, — вздохнул Олег, — как же с вами, алкашами, тяжело! Хорошо, давай зайдём с другой стороны. Ты в последнее время перед арестом помогал кому-нибудь перетаскивать тяжести: чемоданы там, баулы?..

Крауклиса как током ударило. Он аж подскочил на табуретке.

— Ну, конечно же! Я вспомнил! Это же Хорёк и попросил меня помочь перенести ему вещи. Сказал, что даст на бутылку.

— А ну-ка поподробнее!

— Мы стояли с кем-то у винно-водочного…

— С кем именно? — напрягся Олег. — Сколько вас хотя бы было? Ну, вспоминай же, чёрт тебя подери!

— Да не помню я, — напрягая память, Крауклис даже скривился. — Не помню — очень пьяный был…

— Ладно, дальше!

— Тут подошёл этот Хорек. Сказал, что надо помочь ему донести вещи до остановки. За это он даст на бутылку.

— Как мотивировал свою просьбу?

Крауклис непонимающе уставился на Олега.

— Ну, как он объяснил, почему ему нужна помощь?

— А он сказал, что уходит из дома, ключа от калитки у него нет, а чемоданы тяжёлые, и попросил помочь передать их через забор…

— И тебя не насторожило, что человек уходит из дома, а ключей у него нет?

— Нет, он говорил, что жена хочет обобрать его… а он забирает только своё… а она заперла его и не отдает вещи…

Олег слушал сбивчивую речь Крауклиса, и в нём нарастало глухое раздражение: попропивают, сволочи, последние мозги, а потом влипают в разные истории. Островецкий попытался погасить раздражение.

— Хорошо, — спокойным тоном произнёс он, — что было дальше?

— Он привёл меня к какому-то дому и, это, попросил передать ему чемоданы. Я перелез через забор, подал ему чемоданы, потом перелез назад на улицу и помог донести вещи до автобусной остановки…

— Сколько было чемоданов?

— Три… нет, четыре. Мы с трудом тащили их в обеих руках.

— Тяжёлые?

— Тяжёлые…

— Ну, а на водку хоть получил?

— Да, на остановке он со мной рассчитался.

— Чем рассчитался?

— Деньгами, конечно.

— А на кой хрен ты ложки брал?

— Какие ложки?

— Серебряные, которые у тебя при обыске изъяли!

— Не брал я никаких ложек, — Крауклис уставился в пол.

— А как же они у тебя оказались? — Олег уже еле сдерживался.

— Это… были у меня когда-то такие ложки. Я когда от жены уходил, только их и забрал. Это был подарок моей бабушки на свадьбу. Я думал, что пропил их…

— Так чего же ты раньше молчал?

— Так эта, потерпевшая, сказала, что это её ложки.

— Тьфу! — Олег с досады сплюнул и поглядел в потолок, успокаиваясь. Допрашивать такого алкаша иногда тяжелее, чем матёрого рецидивиста — нужны порой железные нервы.

— Вы мне не верите? — жалобно спросил Крауклис.

— Я-то, как ни странно, тебе верю. А вот что прикажешь делать, чтобы другие тебе поверили?

Крауклис тяжело вздохнул и виновато пожал плечами. Олег записал его показания, вызвал дежурного по ИВС и приказал увести подследственного.

Затем по очереди допрашивал Гулбиса, Рогиса и Юркевица. Ничего толкового из них вытянуть не удалось: да, Хорёк говорил, что развёл какого-то лоха на кражу, а что и как — не объяснил. Был ли Художник соучастником или Хорёк использовал его втёмную — оставалось невыясненным.

Особые надежды Олег возлагал на допрос Сескиса — только тот мог дать полный расклад по этому эпизод у. Но допрос пришлось отложить: обед в ИВС — дело святое. Ради него даже прерывают допросы — арестант должен вовремя принять пищу. Ладно, используем это время для обдумывания ситуации. Разговор с Хорьком предстоял нелёгкий.

Олег попросил дежурного принести ему чаю. Сержант Фурсенко принёс ему эмалированную кружку чая и начатую пачку печенья.

— Олег, может, чего-нибудь посущественнее? — спросил он.