Будь моей нежностью

— Да, очень, — сияет она, нежно улыбаясь, и я ничего не могу поделать, бросая быстрый взгляд на её приятеля, что так и топчется неподалёку. Ася снова льнёт ко мне. — Ты всё видел, да?

Пожимаю плечами, словно ничего значительного не произошло, когда в глубине души мечтаю придушить сопляка. Возможно, так и стоит поступить, чтобы у моей маленькой сладкой куколки не возникало ни единого соблазна на повторение. Но вместо этого снова концентрирую внимание на Асе.

Вот она, причина моих эмоциональных качелей. Та, что легко толкает на безумства, и та же, что заставляет сдерживаться. Когда смотрит на меня своими шоколадными глазами, кажется, ничего в этом мире нет важнее и первостепеннее. Так легко забыться, забыть о проблемах и заботах. Хотя бы на одно долбанное мгновение забыть обо всём, что ни на секунду не даёт расслабиться.

— А у меня есть отличная новость! — врывается в мои мысли Ася.

— Правда?

— На самом деле, просто потрясающая, Богдан, — Ася берёт меня за руку и ведёт к своему… кхм… приятелю. — Это Максим, мой однокурсник. Макс, это мой муж, Богдан Давыдович.

Мне хочется засмеяться в голос. Ничего более нелепого в моей жизни ещё не случалось. Да и вряд ли это возможно. Кому в здравом уме вообще может прийти в голову познакомить мужа с любовником?! Столкнуть меня лоб в лоб с тем, кто посмел коснуться губ моей жены?

— Дядя Максима работает с экспериментальным лекарством от рака и наблюдает положительную динамику даже в очень запущенных случаях… — Ася всё говорит и говорит, что-то объясняя, то сбивается, путается от переживаний, то замолкает, заглядывая мне в глаза.

Вот почему она устроила этот цирк и показуху. Я думал, она действительно обрадовалась встрече, а ей просто нужны деньги!

— Сколько? — спрашиваю, и малолетний ловелас показывает мне выставленный иностранной клиникой счёт. Нехилая сумма. Выглядит всё чин чинарём, но доверять на слово я не привык и не обязан. — Мой юрист проверит, и тогда я оплачу.

Я не смотрю на Асю. Пересылаю себе документ, беру её за руку и веду к машине. Она затихает, почувствовав волны негативной энергии, растекающиеся во все стороны от меня.

Поверить не могу, что купился на поведение этой чёртовой куклы, а теперь испытываю глубокое разочарование! Но даже в самых потаённых уголках сознания не хочу признаваться в этом себе или кому-либо другому.

На выезде из города Ася отмирает и тихо уточняет:

— Ты всё-таки злишься, да?

— Нет, — кидаю на неё равнодушный взгляд.

— Ну-ну! — протягивает медленно и неожиданно всхлипывает с обидой: — Ты думаешь, мне это надо было? Думаешь, я хотела?

Ну, вот. Снова решила включить старую пластинку, словно сам не знаю, что и не надо, и не хотела, но я пришёл и всё испортил.

— Наверно, было бы правильней, если бы хотела, если бы желала! Как минимум, чтобы отомстить тебе, да, Богдан? — она говорит будто на незнакомом мне языке. Ни черта не понимаю! — Наверно, я должна сейчас испытывать удовлетворение, что якобы изменила тебе, да?

— Лучше помолчи, — предупреждаю я тихим, но твёрдым голосом.

— Почему я должна делать только то, что ты мне велишь? Почему тебе даже в голову не приходит, что у меня тоже есть чувства?!

— Не понимаю твоего недовольства, — цежу сквозь зубы, только бы не вспылить. Я поражён собственной выдержкой сегодня. — Ты получила, что хотела? Какие у тебя теперь претензии? Нет претензий? Может, ещё одно желание миллионов на восемь?

— Так ты злишься не из-за того, что я целовалась

с другим мужчиной, а из-за денег? — вспыхивает Ася. Её щёки загораются алым знаменем. — То есть, тебе абсолютно всё равно, где, чем и с кем я занимаюсь?! Зачем тогда устроил этот фарс со свадьбой?

— Тормози, кукла! — повышаю голос, съезжая на первую попавшуюся просёлочную дорогу. И торможу сам.

Какой-то перелесок. То там, то здесь листья уже разукрашены жёлтыми и красными мазками, хотя солнце ещё шпарит вполне по-летнему. Сентябрь выдался удивительно тёплым в этом году. Совсем не таким, как восемнадцать лет назад.

2002 год.

Разбирая бумаги в отцовском кабинете — не в доме, нет, потому что он сгорел, — я нахожу неприметную папку в одном из наших представительств. В одном из моих представительств, если быть точнее, пока Хасан не достал меня окончательно, всё здесь принадлежит мне.

В этой папке много снимков и бумаги. Какие-то документы, записи, договора.

Я выкладываю всё это на стол перед собой и внимательно изучаю. На этих потёртых фото моменты наших встреч с Машей Мироновой, её встречи с Сергеем, кошмарный снимок её, распластанной под телом моего друга.

Превозмогая брезгливость, я начинаю рассматривать с особой тщательностью всё с этого момента. На лице Маши навечно застыла гримаса ужаса и боли. Под глазами — размытая слезами тушь, помада смазана от грубых поцелуев, с блузки сорваны пуговицы, руки жёстко зафиксированы железной хваткой руки Дубравина. Это похоже на что угодно, но не на акт взаимной любви.

Листаю документы и нахожу договор, заключённый между Сергеем Дубравиным и… Давыдом Тагоевым!