Булгаков и княгиня

Марина тяжело вздохнула, и, подперев милое личико рукой, стала рассказывать. Всё это было для меня, как кошмарный сон. В лучшем случае, как неминуемое раздвоение моей личности. Мог ли я предполагать, что вот со мной произошло нечто совершенно невозможное, а я об этом узнаю от постороннего лица? Словно бы жизнь в сомнамбулическом сне проспал, а теперь её заново передо мной прокручивают.

– Моя бабушка, дочь княгини Киры, в тот год решила участвовать в конкурсе красоты на звание «Мисс Россия». Тогда он проводился среди эмигранток благородного происхождения. Конечно же, князь был категорически против, он считал участие в конкурсе позором для семьи. Поэтому бабушка свои намерения скрывала. Она ждала звонка от устроителей и каждый раз первой подбегала к телефону. И вот в очередной раз снимает трубку и слышит незнакомый голос. Говорят по-русски и спрашивают Киру Алексеевну. Бабушка отвечает, что её нет дома, что княгиня будет позже. Тогда незнакомец просит передать ей, что будет ждать до вечера у входа в парк де Монсо со стороны авеню Ош, это совсем недалеко от нашего дома на улице Дарю. Странная просьба, однако он так настойчиво просил, что бабушка пообещала просьбу выполнить. Только она не знала тогда, что князь по параллельной трубке всё подслушал. И даже догадался, кто звонит – это был он, знакомый княгини по Москве, Михаил Булгаков. И вот, как мне рассказывали потом, на свидание явился сам князь, причём не просто так, а с револьвером. Был очень жёсткий разговор. Князь пригрозил убийством, если Булгаков не оставит Киру Алексеевну в покое. С тем и ушёл. Ну а потом… – тут Марина замолчала.

– Так что же было потом, – допытывался я, хотя не очень верил в то, что она мне рассказала.

– А дальше случилась самая позорная страница в истории нашей семьи. По существу, князь сдал соперника… сдал ОГПУ, написав донос в советское посольство.

– Не может этого быть! – воскликнул я. Даже подумалось, в себе ли она? Вот ведь выдумщица нашлась на мою больную голову!

– Я вас понимаю. Но дело в том, что незадолго до смерти княгиня всё рассказала моей маме. Рассказала о том, как князь валялся у неё в ногах, просил прощения, говорил, что это было минутное затмение…

– И что же было потом?

– Княгиня долго болела. А князь был прощён лишь потому, что очень скоро из сообщений в газетах мы узнали, что Михаил работает в театре, что по его пьесе ставится спектакль. На этом всё закончилось, будто бы и не было.

– Ну и дела! – больше мне нечего сказать, просто ничего другого не приходит в голову.

Ведь, в сущности, всё, что я услышал, это какая-то фантастика, невероятный, немыслимый сюжет! Прорваться через железный занавес только для того, чтобы встретиться с любимой. Этого я от себя никак не ожидал. Всё, что угодно – напиться вдрызг, снова сесть на иглу, написать слезливое письмо в правительство… Но чтобы вот так рискнуть своей свободой? Нет, это не про меня. Так может, это тот, другой Булгаков? Или Марина здесь напутала.

– И когда всё это было? – пытаюсь разобраться.

– В тридцать первом году.

– Но этого же не могло быть!

– Признаться, поначалу я тоже не поверила. Но вот читаю письма Булгакова, дневники его жены. И оказалось, что в середине июля тридцать первого года он якобы отправился в Зубцово, это где-то на Волге. Тут у меня возник вопрос: а кто его там видел? – Марина пытливо смотрит мне в глаза, словно бы я в состоянии ответить. – А между тем, в Москве его не было около двух недель.

– Постойте, но где же он взял деньги для поездки за границу? Не думаю, что сумел разбогатеть.

– Скорее всего, брат помог. Прислал с оказией гонорар за постановку его пьес в Париже.

– А дальше? – я уже увлечён её исследованием. А вдруг и вправду что-то знает про меня?

– Дальше поездом. Через Варшаву и Берлин в Париж.

– Да кто же дал ему разрешение на выезд? Такое просто невозможно, полностью исключено. Будто не знаете, что тогда творилось?

– Знаю, знаю. Однако известно и то, что он был талантливым актёром, у него был чудный дар перевоплощения. В «Пиквикском клубе» так замечательно сыграл, что публика была поражена, узнав, кто прячется под гримом. Вот я и подумала, а не мог ли Булгаков воспользоваться чужими документами для поездки за рубеж? Тогда же не было каких-то особенных устройств для проверки личности, даже отпечатки пальцев не снимали.

– Ну, это уж нет! – тут я категоричен. – Марина, вы не знаете специфики театра. Одно дело грубый камуфляж, который при желании можно распознать, даже если сидите в первых рядах, прямо перед сценой. И совсем другое – это стоять лицом к лицу с сотрудником ОГПУ там, в Бресте, когда пересекаете границу.

– Откуда вы знаете, что это было в Бресте? – встрепенулась.

– А где ещё? – да я и сам удивлён тому, что вдруг подсказывает память.