Бумажные города

Бен иногда делался эгоцентричным идиотом, и мне приходилось напоминать себе, что я в нем вообще нашел. Даже если бы у него и не было никаких достоинств, мысли ему иногда приходили на диво гениальные. Например эта, с дверью. Она себя не оправдала, но все равно была хороша. Просто, видимо, Марго хотела сказать мне что-то другое.

Мне.

Эти ключи – мои. Значит, и двери – тоже мои!

Чтобы попасть в гараж, мне сначала надо было пройти через гостиную, а там перед теликом сидели родители.

– Хочешь посмотреть с нами? – предложила мама. – Они уже близки к разгадке.

Это было телешоу, где расследуются преступления.

– Нет, спасибо, – отказался я и пролетел мимо них через кухню в гараж.

Я отыскал самую широкую отвертку с прямым наконечником, сунул ее за пояс своих шортов цвета хаки и покрепче затянул ремень. В кухне я взял печенье и, двигаясь немного неловко, пошел обратно к себе через гостиную; пока на экране разворачивалось расследование, я вынул все штырьки из своей двери. Когда вышел последний, дверь скрипнула и начала отходить, так что я одной рукой открыл ее на максимум, чтобы она уперлась в стену. И тут из верхней петли вывалился крохотный кусочек бумаги – размером примерно с мой ноготь. Вполне в духе Марго. Зачем прятать что-либо у себя, если можно засунуть это ко мне? Я задумался, когда и как она успела это сделать. А еще я не смог сдержать улыбку.

Это был обрывок газеты «Обозреватель Орландо». Я понял, что это именно она, потому что на оборванном краешке было напечатано

«тель Орландо 6 Мая, 2». Как раз в тот день она и сбежала. Записка явно была от нее. Я узнал почерк:

8328 Бартлсвилль-авеню.

Чтобы поставить дверь на место, надо было забивать штыри, а это бы точно привлекло внимание родителей, поэтому я оставил открытую дверь висеть на петлях. Положив штырьки в карман, я сел за комп и нашел на карте адрес с записки. Названия этой улицы я раньше никогда не слышал.

Она оказалась в тридцати четырех и шести десятых мили от меня, ехать нужно было по Колониал-драйв почти что до города с названием «Рождество». Я приблизил снимок здания со спутника – черный прямоугольник, облицованный чем-то неярким, серебристым, за ним – трава. Может, это фургон? Размер сложно было оценить, потому что вокруг была только зелень.

Я набрал Бена и рассказал ему все.

– Значит, я был прав! – обрадовался он. – Не терпится рассказать Лэйси, она тоже считает, что это была крутая идея!

На мнение Лэйси я внимания не обратил.

– Ну, я поеду, наверное.

– Конечно, надо ехать. И я с тобой. Давай в воскресенье утром, я, конечно, жутко устану после выпускного, но фиг с ним.

– Нет, я сейчас прямо выезжаю.

– Старик, темно

же. Не поедешь же ты в этот странный дом с таинственным адресом в темноте. Ты что, ужастики не смотришь?

– Может, она там.

– Ага, а также там может оказаться демон, питающийся исключительно поджелудочными молодых парней, – спорил он. – Боже, ты хоть до завтра подожди, правда, после репетиции мне надо заказать ей корсаж и домой заехать на случай, если она в сети и написала мне что-нибудь, потому что мы в последнее время много переписываемся…

Я перебил:

– Нет, я еду сегодня же, я хочу ее видеть.

Круг сужался. Если потороплюсь, может, через час я ее уже увижу.

– Старик, я тебе не позволю ехать не известно куда среди ночи. Я должен прикрыть твою задницу.

– Завтра утром, – сказал я, в первую очередь себе. – Завтра утром поеду.

Мне, в общем-то, уже начинала надоедать моя стопроцентная посещаемость. Бен молчал. Я лишь слышал, как он выпускает воздух через передние зубы.

– Да, я чувствую, что заболеваю, – сказал наконец он. – Жар, кашель, все болит и ноет.

Я улыбнулся. Попрощавшись с ним, я тут же набрал Радара.

– У меня тут Бен на другой линии, – ответил он, – я тебе сейчас перезвоню.

И перезвонил через минуту. Я даже поздороваться не успел.

– Кью, у меня такая жуткая мигрень. Я завтра точно в школу не смогу прийти.

Я засмеялся.

Потом я разделся, оставшись только в трусах и майке, высыпал мусор из ведра и поставил его рядом с кроватью. Завел будильник на безбожно ранний час – шесть утра – и все оставшееся время тщетно пытался заснуть.

8

На следующее утро в комнату вошла мама и сказала:

– Ты даже дверь не закрыл, соня.

Я открыл глаза и ответил:

– У меня что-то с животом. – И показал на ведро: в нем была блевота.

– Квентин! Боже ж ты мой! Когда это случилось?

– Часов в шесть, – сказал я честно.

– Почему ты нас не позвал?

– Сил не было. – Тоже честно.

– Ты плохо себя почувствовал и проснулся? – спросила она.

– Ага, – сказал я на этот раз неправду.

Проснулся я, потому что в шесть прозвенел будильник. Потом я прокрался на кухню, съел батончик из мюсли и выпил апельсинового сока. Через десять минут я сунул в глотку два пальца. Я решил не делать этого ночью, чтобы не воняло у меня под носом. Блевать тошнотно, но быстро об этом забываешь.

Мама унесла ведро и помыла. Потом принесла его обратно.

– Я, наверное, сегодня останусь… – начала она, поджав от волнения губы.

Я поспешно ее перебил: