Бумажный грааль. Все колокола земли

Несколько минут спустя Уолт понял, что Айви уснула. Она дышала тихо и размеренно. Все смолкло, не считая дождя. В голове медленно крутились мысли – о победе в лотерее, о найденной сумке с деньгами. С целой кучей денег. С шестьюдесятью миллионами серебряных долларов. Сколько получится, если разбить эту сумму лет на двадцать? Уолт представил, как Генри и Джинкс вновь едут в Гонолулу, как пятничным вечером гуляют по пляжу Вайкики в гавайских одеяниях и с цветочными гирляндами на шеях, потягивая напитки из стаканчиков и слушая песни Дона Хо[50]. Пальмы, пассаты, аромат цветов в воздухе…

Деньги – это средство для достижения цели, ни больше ни меньше. Это всего лишь дверь, разве нет? Зачем же относиться к ним как к ядовитой змее? Ты просто открываешь дверь и заходишь – в страну Оз, страну грез или куда-нибудь еще.

Уолт подумал о птице, томившейся под плоским камнем в обществе муравьев и земляных червей.

– Шестьдесят баксов, – прошептал он, мысленно превратив слова в желание.

Это оказалось проще простого – совсем как днем, когда он пожелал отправить домой Сидни Веста. По спине пробежал холодок, даже дрожь.

Он попросил немного – скромный выигрыш в шестьдесят долларов. Всего-то четыре совпавших числа в лотерее. Шестьдесят баксов окупят его встречу с миссис Биггс. К чему жадничать? Такой суммы вполне достаточно для элементарного теста. Шанс победить без помощи извне – минимальный. Шанс заказать себе победу – практически нулевой.

Так что если он выиграет – все станет ясно. И он смирится…

…смирится с тем, что надо принимать решение. А подобные решения принимаются, только если сомнений уже не осталось.

«Полетишь прямо в ад бизнес-классом», – вспомнились ему слова Генри.

А затем, ни с того ни с сего, в памяти всплыла картинка: Нора и Эдди молятся перед сном и благодарят, среди прочих, мистера Аргайла.

А Уолт когда в последний раз молился?

«Молился кому?» – зловеще прозвучало в голове.

Отмахнувшись от этой мысли, он повернулся на бок и попробовал уснуть.

Часть третья. Все колокола земли

И все колокола землиЗвонят Христу во славу…«Увидел я три корабля». Традиционная рождественская песня

Глава 51

Махоуни и Бентли свернули на Шаффер-стрит и направились к Католической церкви Святого Духа. Бентли ног под собой не чувствовал. С восьми вечера они со священником ходили по окрестностям, звоня в колокольчики. Дул сильный ветер, на небе клокотали рваные тучи, а в просветах мерцали и подмигивали россыпи звезд.

– Вон там – Орион. – Махоуни указал пальцем вверх.

Бентли запрокинул голову, но ничего не разглядел.

– Поверю вам на слово, – сказал он. – Никогда не различал созвездий. Как по мне, это все блеф. Знаю только Ковш и Семь Сестер[51], хотя с тем же успехом это могут быть Семь самураев.

– Жаль. Здесь мы с вами не сходимся, – заметил Махоуни. – Я вот порой представляю, что созвездия – это ракушки на небесном взморье.

– Очень поэтично, – отметил Бентли. – Люблю подобные беседы.

Махоуни искоса поглядел на него и достал что-то из кармана:

– Может, тяпнем?

– Прошу прощения?

Священник показал серебристую флягу:

– Будете скотч? Мы славно поработали и заслужили по глоточку.

– Нет. – Бентли отодвинул протянутую руку. – Спасибо, не буду.

– Что ж, как хотите. – Махоуни глотнул из фляги. – Вы у нас, я смотрю, трезвенник.

– По-вашему, это что-то постыдное?

– А по-вашему, это добродетель?

– Если не добродетель, то близко к тому. Впрочем, я не трезвенник. Раньше иногда выпивал, за компанию.

– Этот напиток, – Махоуни постучал пальцем по фляге, – называется «односолодовый шотландский виски».

– Не говорите со мной как с ребенком, – проворчал Бентли, прислушиваясь к эху шагов по тротуару. – Я прекрасно знаю, что такое односолодовый виски.

Полил дождь, и оба, не сговариваясь, рванули к церкви. Перебежав через дорогу, они остановились у задней двери. Махоуни достал из кармана кольцо с ключами, отпер замок и проводил пастора в сакристию.

– Ну и ливень! – поежился Бентли.

Отец Махоуни снял промокший плащ и повесил на крючок, затем развязал пояс с колокольчиками и положил на стол, как и большой колокольчик с ручкой. Бентли последовал его примеру. Снаружи хлестал дождь, стуча по кускам фанеры, закрывавшим оконный проем вместо витражей, которые забрали на реставрацию. В помещении пахло свежей краской.

– Значит, вы шотландец? – предположил Махоуни, усаживаясь за стол.

Бентли подтащил второй стул и сел рядом.

– Да, у меня в роду шотландцы. Моим предком был Джон Нокс[52].

– Правда? – удивился Махоуни. – Основатель пресвитерианства? Вот это да! Пожалуй, выпью глоточек за вашего именитого родича, несмотря на все, что он натворил.

– Гроза папистов! – гордо произнес Бентли. – Возможно, и я немного пригублю, в память о том, как ваша свора превратила добропорядочного человека в раба на галерах. – Он взял флягу и от души глотнул, жалея, что вынужден пить на пустой желудок.

Забрав флягу, Махоуни усмехнулся: