Бунич Игорь – В центре чертовщины

колебаний. — Он находится примерно в 100 километрах от Парижа, в центре знаменитого

леса Бонди, леса, где охотились короли Франции, месье. Все, от Казалингов до Бурбонов.

Прекрасное место, месье. Особняк — это трёхэтажный замок, построенный в стиле Карла

IX, чудесен по своей архитектуре. Именно там, по преданию, маркиз де Сен-Клер

проводил вечера со своими друзьями и мадемуазель Жаннеттой де Руа. Ах, месье, если вы

не бывали в лесу Бонди, то побывайте там. Это незабываемое зрелище, особенно в час

заката!

У меня сложилось впечатление, что она бывала в лесу Бонди последний раз во

времена Карла IX, так как я знал какое “красивое зрелище” представляет из себя сейчас

лес Бонди. Но мне не хотелось разочаровывать эту жившую где-то в облаках

библиотекаршу, и, кроме того, у меня ещё были вопросы.

— Вы упомянули о Жаннетте де Руа, назвав её возлюбленной Сен-Клера. Вы что-

нибудь можете рассказать подробнее на эту тему?

— О, месье, — просияла библиотекарша, — конечно! — Мадемуазель де Руа — одна

из наиболее образованных дам своего времени. Она — вторая дочь Гастона де Руа,

знаменитого астронома и учёного. Перу мадемуазель принадлежит около десятка книг и

хроник, а также записки о Сен-Клере. После его смерти в 1639 году мадемуазель ушла в

монастырь. В легендах у Сен-Клера всегда много любовниц, но я убеждена, что любил он

только Жаннетту. Он часто впоследствии говорил многим женщинам: “Для меня нет и не

будет второй Жаннетты”. Мы почитаем мадемуазель де Руа как одну из наших

выдающихся писательниц эпохи позднего Возрождения, и в центральном читальном зале,

что на втором этаже, висит её портрет. Вы не хотите взглянуть?

Мы опустились по лестнице, прошли через анфиладу пустых комнат, уставленных

полупустыми книжными шкафами, прошли в большую залу, в одном углу которой лежали

грудой столы, стулья и настольные лампы. Портретная галерея на стенах, по замыслу её

создателей, должна была, вероятно, представлять всех более или менее известных

французских писателей, однако сейчас более половины портретов отсутствовали, — то ли

их спёрли немцы, то ли просто сняли, подготавливая помещение к ремонту. Но нужный

нам портрет висел на месте. Я взглянул на него и невольно попятился. Моя военная

профессия научила меня смотреть только на лицо, не обращая внимания на всевозможный

камуфляж в виде причёски и одежды. И вот сейчас из-под длинных локон, завитых по моде

XVIII столетия, спадающих на платье из белого атласа, на меня смотрело лицо Лори.

— Что с вами, месье? — заметила моё замешательство библиотекарша.

— Да так. У этого Сен-Клера был неплохой вкус.

Я хотел бы посмотреть, что бы с ней стало, если бы я вынул и показал ей

фотографию Жаннетты де Руа, сидящую за ресторанным столом в обществе немецкого

подполковника.

III

Я не хочу утомлять читателя своими догадками, которые, в большинстве своём, были

лишены логики и в итоге большей частью оказались неправильными. Если бы эта история

не кончилась так, как она кончилась, было бы, может быть, уместно поделиться всем, что я

думал по поводу Сен-Клера, Жаннетты де Руа, Дегрея и Лори, как пытался связать воедино

все события и создать в своём представлении стройную картину происходящего. Читатель

уже знает, что именно я подозревал, но оказалось, что я мыслил слишком примитивно.

Короче, мне было о чём подумать по пути в кафе, где у нас с Элен было назначено

секретное “рандеву”. Возвращаться в Управление мне не хотелось, так как три дня могли у

меня отобрать с такой же лёгкостью, с какой мне их дали.

В сборе информации Элен оказалась менее удачливой, чем я. После случая с Венерой

Милосской16 к американцам в Лувре относились, мягко говоря, прохладно, а могилы трёх

работников Лувра, попавших в 1940 году под автоматные очереди наших парней из

спецгруппы “D-R”, были вечным укором нашей совести, так что обижаться не

приходилось. Элен, как я предположил, посмотрела портрет Сен-Клера и сказала, что он

ей напомнил одного профессионального карточного шулера из Лас-Вегаса, которого она

знала в молодые годы. Интересно, что имела в виду Элен под словом “молодые годы”,

если ей и сейчас ещё не было двадцати двух?

Этот шулер, по словам Элен, был личностью крайне неприятной и весьма глупой, а

она убеждена, что людям с одинаковыми чертами лица свойственны одинаковые

достоинства и недостатки. Я не возражал: настоящий Сен-Клер мог быть кем угодно.

Старичок, служитель Лувра, подтвердил, что особняк Сен-Клера, где до войны находился

музей, находится в лесу Бонди. Однако этот старичок, вероятно, разбирался в современных

событиях куда лучше моей библиотекарши, потому что предупредил Элен, что от этого

особняка вряд ли что-нибудь осталось. Я это учитывал.

— Таким образом, — подвёл я итоги, — в особняке Сен-Клера нам делать нечего.