Бунич Игорь – В центре чертовщины

— Этот Поль, участвовал в Сопротивлении?

— По-видимому, нет. Он даже несколько симпатизировал бошам9, так как часто

говорил, что зря попёрся на эту дурацкую войну, забросив более важные дела.

— Что это за важные дела?

— Откровенно говоря, я толком ничего не знаю. Вы будете удивлены, капитан, но я

даже не знаю, на какие средства Поль жил. Как только я заговаривала с ним на эту тему, он

отнекивался или переводил разговор на разную чепуху. Только однажды он сказал мне, что

стоит на пороге тайны, которая потрясёт мир. Я ему ещё тогда заметила, что после

событий последних лет мир вряд ли удастся чем-нибудь сильно потрясти. Он рассмеялся и

ответил, что все эти войны, революции и прочее — просто чепуха, и что я ничего не

понимаю.

— Послушайте, а не сотрудничал ли ваш Поль с гестапо? Эти парни убирали своих

агентов какими угодно способами, и сердечный приступ был одним из них.

— Не думаю, но не буду с вами спорить. Ведь речь идёт не о том, почему умер Поль,

хотя в его смерти есть что-то необычное, а о том, что я его встретила позавчера здесь, в

Париже.

Я, может быть, впервые за время нашего разговора внимательно посмотрел на свою

собеседницу. На вид ей можно было дать лет 25-26, хотя впоследствии я узнал, что ей

было значительно меньше. Её можно было назвать миловидной, если бы не слишком

крупные черты лица и внушительных размеров нос, делавший её, отдалённо похожей на

генерала Де Голля. В начале нашей беседы она назвала себя Лори, но я так и не понял, имя

это или фамилия. Глаза у неё были большие, очень выразительные, но без признаков

неврастении. Когда человека преследуют навязчивые идеи, то, как бы он не держал себя в

руках, его всегда выдадут глаза и уголки рта. Во всяком случае именно это нам

втолковывал инструктор учебного центра службы безопасности в Северной Каролине.

Однако никаких признаков сумасшествия я в ней не заметил.

— Вы уверены, что это был он? Мало ли похожих людей. Меня самого, например,

часто путают с адъютантом Бредли и поят бесплатно пивом. Все мы созданы по образу и

подобию...

— Я ценю ваш юмор, капитан, но это был он. Именно он и никто другой. Когда я

увидела его, то не нужно вам говорить, как я остолбенела. Он выходил из метро на станции

“Ситроен”. Его походка, его манера держать одну руку в кармане плаща и размахивать

другой, как будто он жестикулирует, убеждая себя в чём-то, и, главное, шрам на щеке,

полученный в сороковом году. У меня перехватило дыхание, но я нашла в себе силы пойти

за ним. Он направился на станцию подъёмной дороги, что за автомобильным заводом

9

Боши — немцы. (фр.)

“Ситроен". Я окликнула его, он обернулся, и я явно заметила смятение на его лице. “Поль!

— буквально задохнулась я, чувствуя что вот-вот моё сердце разорвётся. — Поль, как

это...” Он овладел собой и спокойно сказал: “Мадмуазель, вы принимаете меня за кого- то

другого”. “Но разве вы не Поль Дегрей?” — спросила я, даже не сознавая, что говорю.

“Нет, — ответил он, — я не Поль Дегрей, хотя я уже завидую ему из-за того, что у него

такая очаровательная знакомая”. Он повернулся и пошёл по платформе. Я видела, как он

сел на поезд, направляющийся в сторону леса Бонди.

— А дальше? — я не верил ни одному её слову, но меня поразила искренность и

взволнованность, с которыми она мне всё рассказывала.

— Я пошла домой, целый день проревела, как дура, и потом пошла сюда.

— Простите, — сказал я голосом протестантского проповедника, — но вы

совершенно не убедили меня, что это был Поль Дегрей.

— Это был он, я уверяю вас, — её глаза сузились и стали злыми, как у дикой кошки, а

я почему-то вспомнил, что Лори — это порода цейлонского попугая и улыбнулся.

Она истолковала мою улыбку по-своему:

— Вы считаете меня свихнувшейся, капитан?

— Отнюдь, — я говорил искренне, — просто вы, вероятно, сильно переживали

смерть этого Дегрея, и он мог померещиться вам в любом отдаленно похожем человеке.

Такие случаи бывают.

— Не разубеждайте меня, капитан. Это был он.

— Ну, хорошо. Пусть это был он, не будем спорить. Чего вы, собственно, хотите от

нас? Что бы мы арестовали его?

— Нет, — она замялась.

— А чего же? — Я почувствовал, что начинаю злиться. — Что бы мы поймали его и

сказали: “Нехорошо, месье Дегрей, не узнавать старых знакомых. Поздравляем вас с

воскресением, вот ваша девушка, от которой вы пробовали так безуспешно удрать,

сознайтесь ей, что это вы, и попробуйте удрать ещё раз”.

Она встала и сверкнула глазами:

— Вы можете верить или не верить мне, капитан, но издеваться надо мной вы не

должны. Это недостойно офицера даже такой армии, как ваша!

После того как мы уложили 200 тысяч своих парней, освобождая Францию, эти

французы только и делают, что на всех углах рассказывают анекдоты о нашей армии и

ругают её на чём свет стоит. Правильно говорил Марк Твен, что ниже кошки могут быть