Бунич Игорь – В центре чертовщины

— Не знаю, сэр, — честно признался я. — У меня просто не хватает эрудиции, чтобы

ответить вам. Может быть, это то, что принято у нас называть “Бог”, “сверхъестественная

сила” и прочее, а может быть, совсем иное, что нам при современном состоянии нашего

разума вообще невозможно понять. Но похоже — надо уже начинать.

— Они не допустят контакта, — уверенно произнёс шеф. — А если и допустят, то я

совсем не уверен, что увижу вас вновь, Мак. Вы погибните.

— Скорее всего, да, — согласился я. — Но разве моя гибель не будет доказательством

того, что я прав. Разве любое новое открытие не сопровождалось гибелью сотен людей. И,

кроме всего прочего, я уверен, что у меня есть шансы и уцелеть.

— Погибнуть ради того, чтобы убедиться в том, что ты автомат, созданный

искусственным путём для цели, которую тебе даже не разъяснили. Не кажется ли вам, Мак,

что цель несколько чрезмерна? Если вы даже и получите нужные вам доказательства,

человечество никогда не примет вашей теории, как бы обоснованна она ни была. Человек,

который веками считал себя центром мироздания, не согласится с мыслью, что он всего-

навсего заводная кукла, которая по собственной воле может только ходить на футбол.

— Ему придётся согласиться с этим, если он захочет стать тем, кем он себя мыслил

веками. Не сейчас и не через 100 лет, а где-то в будущем, он найдёт средство сбросить с

себя это иго. Что мы знаем о нашем мозге сейчас? Только то, что он существует. Но,

разобравшись в нём, мы, может, найдём там очередную пломбу и сорвём её. Чтобы

поднять своё ничтожество. Это в будущем, но повторяю, сэр, кто-то ведь должен начать.

— Скажите, Мак, — прервал меня шеф, — вы верите в Бога?

— Я не могу ответить твёрдо, что нет, сэр, — сказал я. — Но, во всяком случае, я не

верю в него так, как верил мой дед, регулярно посещая методическую церковь. И я уверен,

что мои дети не будут верить в него так, как верю я, и в том уже большая опасность для

самого Бога, кем бы он ни был. Я говорил, что придёт время — и мы выйдем из-под

контроля, но кто знает, может быть, многое, что мы сейчас делаем, уже не контролируется?

Может быть, те тысячи “почему”, которые мы начинаем задавать, едва начав говорить,

были тем роковым просчётом, который не предусмотрел Создатель, несмотря на всю свою

гениальность. Возможно, он понимал риск, на который вынужден был пойти, так как без

этого весь эксперимент терял смысл, и если это не так, то первая крупная ошибка была

совершена давно в надежде, что человек, который не умеет использовать мир, которому

лень и неинтересно исследовать мир или который просто боится исследовать мир,

выдумает Бога и разом объяснит всё, не зная ничего. Это была твёрдая гарантия того, что

ему никогда не предъявят счёт за тысячи лет нашей искалеченной истории.

— Всё это очень интересно, — согласился шеф, — но вы должны понять, Мак, что

Бог, которому молился ваш дед и к которому вы, по вашим словам, уже потеряли былое

уважение, всё-таки ещё достаточно всемогущ, чтобы раздавить вас также хладнокровно,

как вы давите букашку, попавшую под ваш сапог. Тем более, если принять за основу ваши

собственные слова, все мы не более чем букашки, согласитесь?

— Безусловно, — подтвердил я, — но поверьте, сэр, что если бы любая букашка

вдруг сказала мне: “Не давите меня, пожалуйста, мистер Макинтайр”, я бы её всё-таки

обошёл.

— Слабая надежда, Мак.

— Но всё-таки надежда, сэр.

— Хорошо, — задумался полковник. — Вы получите свои дни, так как запрещать вам

что-либо было бы бесполезно. Но я прошу вас об одном, — он стал внимательно

рассматривать конец своей сигары.

— О чём, сэр?

— По возможности не подставляйте под удар Элен. Вы идёте на это сознательно, а

она исключительно из детского любопытства.

— Обещаю, сэр, — сказал я, хотя подумал, что, уже зная то, что она знает, Элен

находится под ударом.

Шеф встал из-за стола и пожал мне руку с тем же выражением лица, каким оно было,

когда мы вместе стояли на мостике танко-десантного судна у берегов Сицилии в 43-м году,

спереди первого эшелона, готовясь к броску на побережье для захвата архивов доктора

Перилотти. Я ждал, что полковник, как и тогда, скажет мне: “С Богом, Мак”, но он не

сказал ничего.

VI

Выйдя от шефа, я прошёл к себе и позвонил в клинику доктора Фолькнера. Нельзя

сказать, чтобы доктор особенно обрадовался моему звонку, но, тем не менее, правильно

поняв его смысл, сказал:

— Она умерла.

— Давно? — поинтересовался я.

— Часа через полтора после вашего ухода, — ответил доктор и, разумеется, не

удержался, чтобы добавить. — Если бы не ваш приход, она могла бы прожить дольше.

Я проглотил эту пилюлю и спросил, не говорила ли Лори что-либо перед смертью.

— Ничего конкретного, — сказал доктор, — если не считать нескольких имён и

знаменитого особняка Сен-Клер.

— А чем знаменит этот особняк, доктор? — Я весь обратился в слух.

— Тем, что там жил маркиз де Сен-Клер, которого повесили в эпоху Ришелье,