Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs.

— Потому… потому что ты недавно потерял девушку, потому, что тот человек, которого Фриц вместе с Левинцем привёл в свой штаб, и тот человек, который потом вышел из этого штаба — это два разных человека! Ты засыхаешь, друг! Сейчас ты, при всём своём терпении, прижал Левинца к стене, стянув его ворот — а что ты с ним сделаешь завтра? Всадишь ему нож? Куда уходит твоё терпение, твой здравый смысл твоя рассудительность? Я вижу, что ты держишься только за счёт Алёны, — ты хороший человек, и мне не хочется ставить свои интересы выше твоей жизни, и выше жизни Алёны! Я не смогу вбить кол в ваше счастье! Такой второй девушки на свете нет, и я знаю, что если ты её упустишь, то ты уже никогда не сможешь найти себе пару! Ты превратишься в такого же, как этот Аскет — в безжалостного и чёрствого мясника! Для меня же, она слишком хороша — я всегда смогу найти себе другую, и быть с ней счастливым — поэтому, я и уступил тебе Алёну, уступил без боя! И прошу тебя, цени это! Она столько всего вытерпела за свою нелёгкую жизнь, она согласилась идти с нами, после того, как увидела тебя — иначе, она сразу бы вернулась в городе!

— Я не знаю, Серый, как мне поступить, и что делать со всем этим! Мне трудно так просто забыть Машу! Ведь я любил её! Мне трудно изменить ей, не побывав даже на её могиле!

— Если она любила тебя, то она бы была рада, что ты нашёл себе Алёну — это было бы лучше, чем медленное и болезненное перерождение в Аскета!

Серёга положил руку на плечо Симака:

— Друг, пусть она немного сейчас успокоится, — у неё тоже нервы сдают, — а потом подойди к ней, и скажи ей, что ты уйдёшь в город вместе с ней! Мы с Левинцом и Светой, с Курсантом, сами тут как-нибудь справимся!

— Нет, я вас не оставлю, если и уходить — то только всем вместе!

— Не зачем тебе губить свою жизнь, ведь по сути, ты вообще не при делах! Кашу заварил Левинц!

— И ты не при делах, и Светка тоже, да и Курсант этот… нет, Серёга, мы все останемся, и каждый из нас лично рассчитается с этими ублюдками! Только после этого можно будет покинуть этот лес, иначе, он никогда не покинет нас! Я не уйду. И Алёна не уйдёт — не отпущу, потому что знаю, что её ждёт в этом городе!

Серёга, похлопал друга по плечу, и открыл дверь.

Заправив топливный бак генератора, Симак и Беркут пошли на кухню, где в одиночестве сидела Света. Увидев вошедших, она не проронив ни слова, вышла. Беркут растопил плиту, и поставил на неё уже чуть закопченный, но всё же ещё не потерявший «товарный вид», чайник. День выдался тяжёлым. А день ли? С тех пор, как они спустились в этот бункер, понятие день-ночь приобрело размытое, символическое значение. В этом бункере дня не было — тут правила бал хозяйка казематов — тьма! Двое парней склонились над столом, на котором была расстелена карта. Они пили крепкий чай, и в полголоса обсуждали дальнейший план действий. Они не видели через закрытую кухонную дверь, как по коридору в помещение с генератором прошёл Борис и Света. Одной рукой Левинц держал руку девушки, а другой — прозрачную бутылку со спиртным. Оказавшись в комнате с работающим дизелем, дверь за вошедшими плавно затворилась. Через какое-то время Симак вошёл в лазарет. Алёна сидела в неосвещённом светом хирургической лампы, углу. Под лампой лежал, словно труп на столе в морге, Курсант. Он спал, яркий свет совсем не мешал ему. Свернувшись калачиком, он был похож на мальчика — хотя по сути, он им и являлся. Девушка ладонью заслонила глаза, тело её чуть подрагивало. Симак подошёл к ней, и обнял её, не сильно прижав её к себе.

— Мы не такие, как они! — тихо прошептал он ей на ухо.

— Я знаю; — так же тихо, ответила она.

— Прости!

— Ты прости! Я сорвалась! Ты был прав, когда остановил меня, — иначе, Борис мог бы застрелить парня!

— Ты устала, мы все устали, поэтому и срываемся друг на друге. Борис тоже неплохой парень, просто таким, каким мы его видим сейчас, его сделало предательство, и убийство. Его таким сделала та злость, которая окружила его — я только сегодня это понял, Серёга открыл мне глаза! Он хочет, чтобы мы с тобой уходили отсюда, уходили вместе! Но я отказался, потому, что мы не можем их бросить, без нас они пропадут!

— Я знаю, никуда я и не собиралась! Вас только оставь одних!

На её блестящих, чуть покрасневших глазах, засверкали искорки. Она улыбалась. Он чуть крепче прижал её к себе, она обвила руками его шею. Они застыли в долгом поцелуе, обнимая друг друга.

— Мы выберемся отсюда! — пообещал Симак.

— Выберемся! — согласилась она.

Они вновь жадно целовали друг друга.

— Пора… — чуть отстранился от девушки он. — Нужно решить, что дальше делать!

Она расцепила руки, которые замком сковали его шею, Симак разжал свои объятия, — которые так же, сковывали её. Курсант по-прежнему безмятежно спал.

— Поспи!

— Ладно, — пообещала она, — Иди…

* * *

— Так какой план? — спросил Беркут.

— Не знаю, но история с ночной бойней на поляне мне не нравиться. С кем они воевали?