Бунтующий человек. Падение. Изгнание и царство. Записные книжки (1951—1959)

Большое несчастье, если не сможешь утратить чувствительности, достигнув тех лет, когда ты вынужден за все отвечать. Ведь именно благодаря этой утрате и получаешь свободу по отношению к ответственности, когда можно лишний раз не оглядываться на других людей.

Г-н Матье[239], преподаватель литературы, вышел на пенсию. Чтобы встретить смерть лицом к лицу, есть только рецепты классического гуманизма.

В каменных городах, где только ветер и дождь приносят воспоминания о лугах и небе.

Физическая любовь всегда была связана для меня с неотразимым чувством невинности и радости. Я не смог бы любить в слезах, я всегда люблю в экзальтации.

Море, божество.

На первобытной земле много веков без перерыва шли дожди.

Жизнь зародилась в море, и в течение долгих незапамятных времен, пока первая живая клетка превращалась в организованное морское существо, континент, еще не освоенный животной и растительной жизнью, был пространством камней, заполненным лишь шумом дождя и ветра среди великого и неподвижного безмолвия, через которое проносилась разве только быстрая тень больших облаков и вод, бегущих в океанские просторы.

После миллиардов лет первое живое существо вышло из моря и встало на твердую землю. Оно походило на скорпиона. Это было триста пятьдесят миллионов лет тому назад.

Летающие рыбы гнездятся в морских безднах, чтобы отложить в них свою икру.

В Саргассовом море два миллиона тонн водорослей.

Большая красная медуза рождается величиной с наперсток и вырастает к весне до размеров зонта. Она перемещается толчками, оставляя на свободе длинные щупальца и давая кров под своим зонтиком целым стайкам молодой трески, сопровождающих ее повсюду.

Рыба поднимается все выше и выше в своем ареале, она проходит через невидимую границу, взлетает и падает на поверхность.

В отличие от кальмаров, обитающих на поверхности и выбрасывающих чернила, кальмары морских глубин извергают из себя светящееся облако. Они скрываются в свете.

Твердая земля, в конце концов, – это лишь тонкая плита в море. В один прекрасный день будет царствовать океан.

Есть волны, которые доходят до нас с мыса Горн, пройдя путь в десять тысяч километров. В 358 году в восточной части Средиземного моря поднялась огромная волна и затопила все острова и низкие берега, забросив корабли на крыши Александрии.

Я – писатель. Не я, но мое перо вспоминает или совершает открытия.

Я не могу подолгу жить с людьми. Мне нужно немного одиночества – частицы вечности.

В окрестностях Люберона сбежала домашняя лошадь – она живет на свободе и в одиночестве в течение нескольких лет. Новелла? Один человек, который слышал о ней, пошел ее искать. Он обратился в свободную жизнь.

Для Немезиды (Лурмарен, декабрь 59 г.).

Конь черный, конь белый – человек одной рукой удерживает обе стихии. Веселый бег сломя голову. Истина лжет, прямота скрывает. Скройся в лучах света.

Тебя наполняет мир, и ты – пуст: такова полнота.

Тихий шепот пены на утреннем пляже; он может заполнить мир, как грохот славы. Ведь и то и другое происходит из молчания.

Отказывающийся – выбирает себя, алчущий – предпочитает себя. Не просит, не отказывается. Принимает, чтобы отказаться.

Дни увенчаны пламенем льдов; спи в неподвижном пожаре.

Равномерно твердый, равномерно мягкий склон – склон дня. А наверху? Единственная вершина.

Ночь – сжигает, солнце – погружает во мрак. О, земля, которой хватает на всех. Если ты свободен от всего, ты в рабстве у самого себя. Если – раб других, ты ни от чего не свободен. Выбирай свое рабство.

За крестом – демон. Оставь их вместе. Твой пустой алтарь – где-то в другом месте.

Потоки наслаждения и морские воды одинаково солены. Даже когда штормит.

На троне – изгнанник, властитель – на коленях. В пустыне – конец одиночеству.

По морю без передышки – через порты и острова, над водяными пропастями – бежит в лучах света радость – долгая радость, словно длинная-длинная жизнь.

Ты скрываешься под маской, а они обнажены.

В тот краткий день, что подарен тебе, согревай и освещай, не отклоняясь от курса.

Для отдохновения твоего взойдут миллионы иных солнц.

Под могильной плитой веселья первый сон.

Ветром сеянный, ветром скошенный, но при этом творец, – вот человек на все века, гордящийся своей мгновенной жизнью.

«Тщеславие человека возводит эти величественные жилища лишь для того, чтобы принять в них неминуемую гостью – Смерть – со всеми церемониями суеверного страха» (Конрад, «Ожидание»).

Святой Игнасий (духовный дневник) был «оскорблен»: он не получил от неба подтверждения того, что он был избран Святой Троицей. Но он желает «скорее умереть с Иисусом, чем жить с другим». В аду он чувствовал бы себя несчастным из-за хулы, которой там предают имя Бога, а вовсе не из-за физических страданий.

Там же. Он говорит дьяволу-искусителю: «На место!». И еще: Бог – неизменный, а дьявол – неподвижный и меняющийся.

Для «Дона Фауста». Дон Жуанов больше нет, теперь любовь вообще свободна. Просто некоторые мужчины нравятся сильнее, чем другие. Но больше нет ни греха, ни героизма.