Буратино. Правда и вымысел. Как закалялся дуб

Отсутствовал он не больше десяти минут, потому как в рыночном воровстве Лука был непревзойдённый специалист. Когда, нагруженный дыней, он собирался вернуться к братцам, то услышал вопли и душераздирающие крики. Лука понял, дрова наломаны. Бросив дыню, парень кинулся в то место, где скапливаются цыганки. Он бежал быстро, расталкивая людей, не отвечая на тумаки и ругательства. На сердце у него стало тяжело, когда он увидел толпу зевак. Пробившись в первые ряды, он стал очевидцем кровавой картины.

Толстая цыганка Аграфена лежала на спине, прямо на замусоренной земле, простирая свои жирные руки в небо:

— Убили меня, совсем убили, — стонала она разбитыми в кровь губами, до смертоубийства убили.

— Вона, как ей мурло-то расчихвостили, — сочувствовал один из зевак. — Не мурло, а свежая говядина.

— А за что? — любопытствовала бойкая селянка с корзинкой. — За что её так, болезную?

— Видать, кого-то не того обжулила, — предположил мужик в докерской куртке.

— А он вон как ей поднасыпал.

— Убили меня, — продолжала взывать к небесам Аграфена, — ой, как больно убили!

— Ишь, как её, — продолжала сострадать селянка, — а ведь немолодая уже.

— Граждане, — прозвучал зычный голос, и все сразу поняли кому он принадлежит, — разойтись, не толпиться!

Но люди не спешили выполнять приказ, так как люди почему-то страшно любят кровавые уличные сцены.

— Я кому сказал, разойтись! — начинал злиться полицейский. — Вот ты, а, ну, пошёл отсюда или дубинкой хочешь?

— Лучше бы душегубов ловили, а не честной народ дубинками шугали, — заявила селянка с корзинкой.

— Хулиганы уже схвачены, — объявил полицейский, — и препровождены в место содержания под стражей для дознания. А вам здесь лупыдры пялить резону нету, так что расходитесь по своим делам.

— Прямо уж и лупыдры не попялить, — весело возмутилась селянка. — Мне даже муж не указывает, куда пялиться.

— Расходитесь, граждане, расходитесь. Нечего вам тут. Идите по своим делам. А ты, — полицейский игриво заулыбался, направляясь к селянке, — говорлива больно, вот получишь у меня по заду дубинкой. Я тебе не муж, церемониться не буду.

— Ой, так я и успужалась, — хихикнула женщина.

А люди тем временем стали расходиться, не обращая внимания на игривую перебранку блюстителя закона с симпатичной женщиной.

— Смотри, не хулигань у меня, — продолжал полицейский, — а то я с тобой по-свойски разберусь.

— Ой, я вся испужалась, что же это вы мне сделаете?

— Произведу над тобой задержание.

— А силы в руках хватит? — спрашивала селянка, подбоченясь и выпячивая вперёд бедро.

— Хватит, — убеждал её полицейский.

— Ой, убили меня до смерти, — продолжала стонать Аграфена внизу.

Но ни полицейский, ни селянка не обращали на неё никакого внимания. Селянка, нагловато улыбаясь, говорила:

— Ой, да видала я таких, хвалятся, что силы хватит, а сами хилые.

— А вот и хватит, не таких обламывал.

— Ой, умираю, как мне больно.

— Так что, красавица, не хулигань, а то накажу, — продолжал полицейский.

— А как? — не унималась селянка.

— А вот узнаешь.

— Ой, не пужайте, какой грозный!

— Вызовите мне врача, я умираю, — стонала Аграфена, — деток моих позовите, мне перед смертью им сказать кое-что надо.

— А вот и грозный, — продолжал полицейский.

— Видала я таких сто человек грозных, — наглела селянка, и полицейский от такой наглости сглатывал слюну и облизывался, как кот на сметану.

Но в этот момент в диалог этих трёх лиц вмешался Лука. Он подошёл к полицейскому и, потянув его за рукав, произнёс:

— Дяденька, а кто же так цыганку измолотил?

— Уйди, пацан, — коротко закончил разговор страж закона, ему сейчас было не до цыганок, ведь селянка была дивно зеленоглаза и очень аппетитна.

— Дяденька, — не уходил Крючок, — ну кто цыганку побил?

— А она тебе что родственница, что ли? — спросила селянка с некоторым раздражением. — Чего привязался? Не видишь, что ли, взрослые люди о делах гутарят, а ты лезешь.

— Ну, дяденька, скажите, кто цыганку избил? — не успокаивался Лука.

— Эту чёртову цыганку отлупили сыновья мамаши Джульетты, — зло ответил полицейский, — всё, пошёл отсюда.

— А вы их забрали? — спросил Лука, даже и не собираясь убираться.

— Я его сейчас убью не меньше, чем братцы цыганку, — заявил полицейский.

— Ой, убейте его ради Христа, господин полицейский. Какие же у вас в городе докучливые пацаны имеются, — затараторила зеленоглазая красавица.

— Ну, ответьте, ну, что вам трудно, что ли? — продолжал ныть Крючок.

— Да чего ты привязался, чего тебе нужно?

— А вы сынков мамаши Джульетты и вправду забрали?

— И вправду забрали. Всё, или ещё вопросы будут?

— Будут. А вы их в околоток отправили или в управление?

— А тебе зачем? — прищурился полицейский.

— Надо мне.

— А ты не сообщник ли?

— А хоть и сообщник, — нагло заявил Лука, — неужто вы бросите такую приятную даму, чтобы доставить меня в околоток?

— Ой, кто-нибудь, дайте мне воды, — умудрилась вставить Аграфена в оживлённую беседу.

— Лежи ты, дура, тихо. Скоро за тобой карета приедет, — сказал ей полицейский, — там тебе и воды дадут, и губищи йодом смажут. А ты, пацан, это… давай чеши отсюда, а то вот дубинкой-то схлопочешь.